Плановая система
Часто говорится, что зрелая плановая экономика Советского Союза производила примерно 24 миллиона различных видов продукции. Теоретически задача координации производства этих 24 миллионов видов продукции лежала на Госплане, и эта задача неизбежно влекла за собой серьезные компромиссы. В реальности эти компромиссы были настолько серьезны, что побудили некоторых экономистов сравнить планирование с «ритуалом», дающим «иллюзию, что хаос, который мы видим вокруг нас, на самом деле является частью рационального порядка» (цитата из М. Элмана в работе Хью-эта, [53, с. 184]). Хотя такая оценка плановой системы, пожалуй, является крайностью, в ней есть зерно истины, особенно если говорить о последних десятилетиях плановой экономики.
Бюрократический диалог между государственными предприятиями и правительственной иерархией, включая партийную иерархию, зачатки которого, как мы только что показали, появились уже в годы правления Сталина, становился все более изощренным по мере того, как усложнялась плановая экономика. Хьюэт отмечает, что одно лишь течение времени делает такую бюрократическую игру
«бесконечно более сложной и богатой на возможности. Год за годом обе стороны участвуют в игре, используя накопленную информацию для получения преимущества в будущем. Прошлое является главным источником информации, доступным центру в его попытках самостоятельно проверить подлинность текущего потока информации, поступающей от отдельных хозяйственных единиц... Менеджеры предприятий знают об этом и изо всех сил стараются не предпринимать действий, которые слишком много открыли бы центру и создали для них трудности в будущем. Центр знает, что они об этом знают, и изо всех сил старается заставить их заговорить. Посередине всей этой системы находятся министерства, которые также стремятся вытянуть информацию из предприятий и контролировать их, выступая в то же время от имени этих хозяйственных единиц в отношениях с центром» [53, с. 137 — 138].
Из теории игр хорошо известно, что стратегические игры, содержащие метаинформацию «я знаю, что он знает, что я знаю...», могут иметь множество исходов, которые трудно про-следить аналитически. Тот факт, что мы имеем дело не с одноразовой игрой, а, скорее, с суперигрой, и что в ней участвуют не две, а, по крайней мере, три самостоятельные стороны (центр, министерство и государственное предприятие), еще более усложняет анализ. И все же представляется возможным проследить основную тенденцию эволюции.
