Февральские параллели | страница 4
По-человечески это много, но для того, чтобы сохранить государство, спасти страну от катастрофы в условиях тяжелой войны и стать адекватными сложнейшей обстановке государственными деятелями, — этого все-таки мало. Временное правительство сосредоточило в своих руках огромные полномочия: исполнительной, законодательной и даже, подчинив себе Сенат, судебной власти, но не умело и не решалось ими распорядиться.
А ведь, казалось бы, оно с первого дня своего существования должно было знать, что и как делать со страной, иметь программу, уметь объяснить ее людям.4
В общем, необходимо было быть временным лишь по названию, но по сути — настоящим правительством, от которого требуется неизмеримо больше, чем от избиркома или временного управляющего обанкротившимся предприятием в ожидании нового владельца.
Не хватало опыта практической государственной повседневной работы — и выработки стратегии, и принятия тактических управленческих решений. Огромная сложность состояла и в том, что абсолютно коррумпированные государственные учреждения в условиях нараставшего двоевластия просто разлагались и нужны были практический опыт и знания, как ими руководить и реформировать. Занять такой опыт у кого-то другого, на время, невозможно, а взяться ему было неоткуда.
Самодержавие, как известно, не позволяло сформироваться новой государственной управленческой элите. Ему изначально не нужен был демократический орган в виде Думы, посягавший на его полномочия. Дума, в которой находились все оппозиционные силы и из которой вышли февральские лидеры, была школой скорее красноречия, ораторского и полемического искусства, чем государственного управления. Она боролась за «ответственное министерство», имела даже примерный, сформированный в годы войны его список, но никогда на практике не формировала правительство, не делегировала в него своих представителей, не контролировала работу министров.
Впрочем, дело еще и в извращенности, лживости всей государственной системы: парламент, призванный представлять интересы общества, был властью скорее словесной. Газеты много чего писали, но мало на что влияли. Правительство, не обладая достаточными волей и полномочиями, постоянно смотрело наверх, а там вместо государственного мышления и логики государственного управления были лишь интриги, неуемная корысть и распутинские «записочки».
В условиях авторитарной системы самодержавия не было эволюции элиты, ее роста, обучения самоуправлению на всех уровнях. Не было взросления.