Вдруг он заметил Тихона, угрюмо стоявшего чуть позади отца.
— А тебе чего здесь надо, сопляк! Тоже в коммунистический рай захотел?! Марш отсюда!
Отец, не оборачиваясь, торопливо заговорил:
— Иди–иди, Тиша! Беги в город!
Тихон отошел к толпе, потом незаметно юркнул в темноту и задворками выбрался на дорогу уже за околицей.
По небу гуляло зарево, в деревне мычали встревоженные пожаром коровы, лаяли собаки.
Быстро–быстро, во всю прыть молодых ног, со слезами на глазах бежал Тихон от родной деревни. Потом остановился. Подумал. До Тихой Губы сорок верст, уже стояли крепкие морозы, а на нем лишь отцовский пиджак, надетый ради праздника.
Бегом вернулся Тихон в деревню, вошел в первый дом. Пользуясь суматохой, нащупал чей–то рваный овчинный тулуп и снова вышел в путь.
Он уже был далеко, когда позади, словно всплески воды, прозвучало в морозном воздухе несколько выстрелов. Все стихло. И вдруг с каждым шагом все явственнее зазвенела в ушах последняя исполнявшаяся в концерте песня:
Слушай, товарищ, война началася,
Бросай свое дело, в поход собирайся.
Весь путь, всю ночь, пока Тихон добирался до села на тракте, эта песня ни на минуту не утихала в его душе. Во время передышек, когда усталость ненадолго смыкала глаза, ему чудилось, что продолжается первый в его жизни концерт и он вместе с другими поет:
Смело мы в бой пойдем
За власть Советов,
И как один умрем
В борьбе за это!
Даже сейчас, через тридцать пять лет, он слышит каждый звук этой любимой и последней песни отца.
Так началась самостоятельная жизнь. А что было потом — всего и не вспомнишь.
Почти три года в составе особого батальона мотался по туркестанским пескам в погоне за неуловимыми отрядами басмачей. Там и вступил в партию.
В родную деревню после ранения вернулся не беспечным юнцом, каким иной бывает в двадцать лет, а рослым, много повидавшим мужчиной с крутым характером и испытующе–непримиримым взглядом светло–серых глаз. Кем только не доводилось ему работать потом. Был и лесорубом, и сплавщиком, и председателем сельсовета, и начальником лесопункта, а за год до войны был избран председателем райисполкома.
В минуты откровенности люди жаловались ему, что работать с ним трудно. Да, Тихон Захарович не щадил людей, но пусть им будет утешением то, что он еще больше не щадил самого себя.
Другие имели ежегодные отпуска, выходные, нормированные рабочие дни. Тихон Захарович лишь дважды пользовался отпуском. Первый раз — после женитьбы, когда он с молодой женой ездил к ее родителям, на Кубань; второй раз — недавно, после сессии райсовета, где его освободили от должности председателя исполкома. За все остальное время трудно вспомнить день, когда его мысли не были заняты делами.
