Дом медика встретил их запахами еды, отчего у девушки и вигила потекли слюни. Они так и не позавтракали, сразу после резкой пробудки и судорожных одеваний отправились на построение легионеров, которое чуть не проспали. В дом было два входа, один вел в рабочую часть, где располагалась приемная и операционная, а по совместительству и процедурная. С жилой частью дома её соединяла дверь справа от входной. Об этом рассказал Клавдий. Прихожей как таковой не было и они сразу оказались в гостиной, совмещенной со столовой. Там, где в доме вигила был коридор, тут находилась лестница и две двери, одна из которых была открыта и являлась источником ароматных запахов. Все вокруг дышало уютом и присутствием женщины. Почему-то пришли воспоминания из прошлой жизни, примерно такой дух витал в доме старшего брата Марии. На окнах занавески, простые, но с вышивкой, несколько подушек на софе также украшены ей, стол накрыт клетчатой скатертью. Из кухни слышались голоса и один из них был детским.
— Нидгар! — гаркнул с порога вигил.
Ответом ему было резкое молчание на кухне и голова мужчины, высунувшаяся, наверное, из ванной, потому как тот был мокрый и вытирался полотенцем.
— Клавдий, забери тебя бездна! — прокричал он возвращаясь обратно в ванную комнату и дальнейший разговор велся им из-за прикрытой двери. — Кому я понадобился в такую рань?! Если он не подыхает, то пусть ждет начала приема!
— Никто не подыхает, мы пришли знакомиться и завтракать, — провозгласил вигил и плюхнулся на софу.
Мария поначалу замешкалась от такой бесцеремонности своего наставника, теперь же спокойно села на кресло рядом. Судя по реакции хозяина, между ними был принят подобный стиль общения. Из кухни показалось сначала личико ребенка и через мгновение малыш уже подбежал к ним и улыбнулся Клавдию, который потрепал чумазого мальчугана по соломенным вихрам.
— Как поживаешь, Гари? — спросил мужчина, наклоняясь.
— Аласо, дядя Авий, — ответил тот и улыбнулся.
Девушка не удержалась и улыбнулась в ответ. Вспомнились дочки Базилины. Когда она родила старую, справиться с тоской и жалостью к себе помогли литр aqua ignis и скорый отъезд на практику. В прошлой жизни радость материнства для неё превратилась в кошмар и недостижимую мечту одновременно. Против воли перед глазами встали отчего-то хорошо запомнившиеся крашеные стены того клятого роддома. «Атенатальная гибель плода» разобрала она потом в тайком украденной карточке. Грубые слова, грубые руки, несколько часов ужаса и крохотное синюшное тельце в руках врача. Сколько она после этого не могла смотреть на детей и счастливых мамочек? Сколько слез было выплакано? Сколько попыток снова забеременеть?
