Мужчина остановился перед мольбертом с незаконченной картиной.
— Персефона в Гадесе? — легко угадал он.
— Мэтр Савар изначально хотел изобразить богиню весны до ее похищения Аидом, но потом передумал, как видите.
Сама Персефона на картине выполнена почти в импрессионисткой манере, так не любимом мастером. Насыщенные и теплые тона, напоминающие "Олимпию" Мане, легкие мазки, и удивительно живая и непринужденная поза богини. Но при этом фон — тщательно выписанный, глубокий и темный. И даже серые тени мертвых не скользят по царству Аида, а застыли пугающими фигурами. Но Персефона, глупая, наивная Персефона, не видит их. Всё её внимание обращено на яркий плод граната.
— Вам нравится? — неожиданно для себя спросила я, несмело приблизившись.
— Нет.
— Почему? — вопрос прозвучал по-детски обиженно.
Мой собеседник поднял ладонь, и медленно провел линию в нескольких миллиметрах от холста, будто обрисовывая изгиб спины.
— Женская красота должна быть скрыта от глаз, а не бесстыдно демонстрироваться всему миру. Или это уже привычно для вас, мадмуазель?
Меня бросило в краску.
— Нет! Для чего вы…
Не договорив, остановила саму себя. Конечно. Я злюсь, что этот человек меня оскорбляет, и в то же время стою рядом с ним в таком виде. Да и ещё эта проклятая картина! Я успокаивала себя, что лицо на ней полу-скрыто волосами, и меня мало кто узнает, но теперь казалось, что это недостаточно.
Мне нужно уйти. Нельзя оставаться рядом с этим человеком, который смотрит так, будто знает всё про меня. Я сделала шаг к двери, но незнакомец схватил меня за запястье, останавливая.
— Не убегай, — властно приказал он, и я замерла, испытывая пугающее чувство дежавю.
— Кто вы, месье?!
Шатен скользнул прохладными ладонями по моим обнаженным плечам, которые тут же покрылись мурашками.
— Пойдем со мной, и узнаешь всё, что захочешь.
Его губы коснулись моей шеи, и я непроизвольно содрогнулась. Но так и не сделала попытки бежать. Тело просто не слушалось. Оцепенение не было сладостным. Внутри нарастал ужас от осознания собственной беспомощности. Всё, на что меня хватило, это на короткий умоляющий вздох:
— Не надо…
Незнакомец повернул меня к себе, заставив запрокинуть голову. Прохладные пальцы погладили виски, прочертили линию скул, скользнули по напряженной линии рта.
— Да, не здесь. Я слишком тороплюсь. Где твои вещи?
Промолчать не удалось.
— В гостевой комнате, по коридору направо вторая комната.
— Ты переоденешься, и мы покинем этот дом.
