Это будет уроком.
Я вижу каждый отпечаток, как знак победы.
Сила проходит через меня, как наркотик, но я не останавливаюсь, чтобы насладиться этим. Она почувствовала боль непослушания, только теперь она может узнать удовольствие от подчинения.
— Хорошая девочка, — тихо шепчу я. Я осторожно ласкаю ее спину и задницу, мягко сглаживая, где сильно ударил. Мои пальцы ласкают ее кожу, успокаивая. — Ты была такой хорошей девочкой.
Изабелль проглатывает свои слезы. Она поднимает лицо ко мне.
— Это было больно!
Я ухмыляюсь:
— Предполагалось.
Она упрямо сжимает челюсть.
— Это оно и было? Мое наказание?
Я снова бью, на этот раз углубляясь между ее бедрами. Изабелль перевела дыхание. Я дразню сырую щелку, осторожно подталкивая.
— Как ты думаешь?
Изабелль отталкивает меня.
— Сейчас хорошо, — шепчет она.
— Это потому что твое тело находится в усиленном состоянии осознания, — объясняю ей, поглаживая и разглаживая, вникая в этот влажный бассейн напряженности. — Боль шокирует твою нервную систему в бодрствующем состоянии и делает все приятные ощущения намного слаще.
Я убираю шелк в сторону и сжимаю кончик пальца в ее лоне.
Черт, она такая мокрая.
Изабелль выпускает стон.
— Пожалуйста, — вздыхает она, сжимая мой палец.
— Что «пожалуйста»? — спрашиваю я, отступая. Я поднимаю палец к губам и медленно облизываю его.
Мой член сильно болит. Боже, это намного лучше, чем я себе представлял. Слышать то, как она умоляет. Видя знаки победы, заклейменные на ее плоти. Пробовать ее сладость.
— Еще. — Она отклячивает задницу назад, желая, чтобы я снова коснулся ее.
— Больше удовольствия или больше боли? — спрашиваю я.
— У тебя не может быть одного без другого.
Тишина. Я чувствую нерешительность в ее теле, напряжение, когда она взвешивает свое предложение.
— Больше, — произносит она снова, и на этот раз в ее голосе есть заметная потребность. — Пожалуйста, Мастер. Все что пожелаешь.
Она учится так быстро.
Я наклоняюсь и бормочу ей на ухо.
— Отпусти, милая моя. Я хочу услышать, как ты кричишь мне. Хочу услышать, как ты умоляешь.
Я еще раз бью по этой нежной заднице. Резко, жестко, быстро. Изабелль вскрикивает от ударов, но я слышу, как ее голос сгущается от желания, пока она не задыхается, теряясь в безумном ощущении.
— Кэм! — кричит она, крепко сжимая скамейку. — Боже, пожалуйста! Пожалуйста!
Ее тело трясет от ударов, она дрожит.
Без предупреждения я внезапно меняю жесткость на нежность, жестокость на чувственность: разглаживая покрасневшую кожу и отпускаю ее бедра, чтобы погладить опухший клитор.
