— Третьего «Б» класса… — ерничал Крюков. — Ой, пардон, все школа проклятая лезет…
— Третьего класса Липатовой А. А… В ответ на ваше отдельное поручение по делу номер… сообщаю… А дальше пиши, что сделано и почему ты считаешь, что имел место банальный суицид, а не что-нибудь еще, подсказанное больной фантазией не самого здорового участкового.
— Так и писать?
— Так и пиши.
— Это против совести.
— Совести?! — повторила Липатова.
Села рядом с капитаном, произнесла почти ласково:
— Крюков, миленький, какой еще совести? Где она у тебя? Если бы она у тебя была, ты бы не выпендривался — хотя бы из элементарного чувства благодарности. Ты вообще помнишь, благодаря кому сохранил звание, получил перевод в полицию, на не самое плохое место?
— Благодаря вам, госпожа советник юстиции третьего класса?
— Да, благодаря мне. Это я ходила по всем кабинетам и виляла жопой! Это я подмазывала медкомиссию. Потому что после твоего инсульта — по совести если — сидеть тебе дома и пускать пузыри!
— А я вместо этого хожу и выпендриваюсь, — грустно заключил Крюков.
— Именно, Крюков, именно!
Капитан выпрямился и внимательно посмотрел на госпожу советника юстиции.
— Ладно, черт со мной, — сказал он. — Но если ты посмотришь на ситуацию с этой несчастной училкой моими глазами, если поймешь, что эта проклятая «Спарта», в которую они играют, весь этот блуд между учителями и учениками, эти странные смерти девочки и ее папаши-директора — все это имеет непосредственное отношение к ее самоубийству, то, возможно…
— Невозможно! — твердо заключила Липатова. — Причина смерти Истоминой установлена: перелом позвоночника вследствие падения с высоты. Признаков насильственной смерти, борьбы и прочего не выявлено. Я закрываю дело. И ставлю галочку. Если тебя лично что-то не устраивает, можешь заниматься этим делом в свободное от работы личное время. И…
Ее монолог прервал стук в дверь, после которого в кабинет бочком просунулся эксперт Сёма.
— Разрешите?
— Это срочно? — спросила Липатова.
— Просто ребята сказали, что Крюков у вас, — заявил Сёма. — Так я решил забежать и сказать, что та горелая бумага была из дневника Истоминой. И почерк тоже ее. Думал, вам будет интересно…
— А нам уже неинтересно, — отвечала Липатова. — Дело закрыто, брысь.
И, когда Сёма удалился, сказала:
— Кстати, никаких больше экспертиз по этому делу. Оно закрыто. Пиши.
Крюков взглянул на нее, кивнул и взял ручку…
…Прямо из кабинета Липатовой капитан Крюков снова направился в школу, теперь — в кабинет директора Царевой. И сообщил ей, что дело закрыто и погибшую учительницу можно хоронить.
