— А по какому поводу банкет был? — спросил Крюков.
— Аньки Мелковой именины отмечали, — объяснила Кристина. — Никто Настю не звал, сама приехала… В общем, дело было так…
…Вечеринка была в разгаре. Здесь был весь одиннадцатый класс, кроме Юрова. Все танцевали. Когда прозвучал входной гонг, Кристина воскликнула:
— О, пиццу привезли!
Она включила интерком… и увидела на экране лицо Истоминой.
— Барк! Барк! — в панике позвала она.
Барковский подошел, взглянул, пожал плечами:
— Ну, пусти, раз уж пришла.
Когда Истомина вошла в гостиную, все разговоры смолкли.
— Добрый вечер всем! — сказала учительница.
Ответил один Худяков:
— Здрасьте…
— Люди, я сейчас уйду, — заверила Истомина. — Просто… мне нужно сказать вам кое-что.
— Проходите, Анастасия Николаевна, садитесь! — Барковский подвинул ей кресло.
— Нет, я постою, в маршрутке насиделась.
Она обвела взглядом учеников.
— Смотрите, как все изменилось! Всего пару месяцев назад я тут была. Вы устроили мне праздник. Я была так счастлива, показывала всем фотки оттуда… Гордилась вами… А сейчас я стою здесь и чувствую, что вы готовы меня разорвать. А почему? Куда исчезла наша дружба, люди?
— Да все норм, просто у нас тут типа своя компания… — заявила Суворова.
Истомина покачала головой:
— Нет, все не «норм», Кристина. Вы изменились. Ваши слова. Ваши глаза. Кажется, вы готовы убить, если будете точно знать, что за это ничего не будет. Я вас любила, а теперь боюсь.
— Паранойя какая-то, Анастасия Николаевна! — заявила Мелкова. — Что вас конкретно беспокоит? Успеваемость?
— Нет, с этим все в порядке. Меня беспокоит… Наверное, то, что раньше я называла вас «люди», а теперь мне кажется, что вам это не подходит.
— С чего это вдруг? — возмутилась Палий.
— Не вдруг. Это правда, что вы сами расследовали гибель Алины Русановой и приговорили кого-то к казни? Правда, что вы выступили против строительства пандуса для инвалидов и требуете перевести в другую школу четырех учеников с задержкой развития? Правда, что у вас есть досье на всех учителей?
Барковский быстрее других осознал серьезность этих обвинений. Правда, ему и полагалось все понимать быстрее. Он еще не знал, что делать, он лихорадочно думал. Надо было потянуть время…
— Просто мы взрослее, чем вы думаете, — сказал он. — И да, мы растем другими, не такими, как вы. Правда в том, что мы не боимся правды. А вы боитесь. Вот и все.
Истомина посмотрела на него, покачала головой, словно соглашалась. Но это было не согласие — она лишь подтверждала правильность своего диагноза.
