, т. е. дыхание, дуновение, на что указывает и само название (anemos = ветру). Хотя это дыхание и является в первую очередь телесной деятельностью, оно все-таки мыслилось самостоятельно, в виде некоторой субстанции (или ипостаси), существующей наряду с телом. Так выражалась идея одушевленности живого тела: его "жизнь" понималась как нечто привходящее и самостоятельное, как
независимая от тела душа. Применив эту идею к формуле Троицы, мы могли бы сказать: Отец, Сын и
Жизнь, исходящая от обоих или обоими "переживаемая". Святой Дух как Жизнь: логически то понятие никак не выводится из идентичности Отца и Сына; скорее, оно представляет психологическую идею, т. е. данность, покоящуюся на некоем первозданном воззрении (Uranschauung). )то первозданное воззрение - архетип, и наиболее ясное его выражение встречается нам в египетской теологии, в том ее разделе, который посвящен фигуре фараона. Здесь, как мы уже видели, архетип включает бога-отца, Ка-мутефа (родителя) и сына.
Ка есть жизненный дух, богу и человеку присущий жизненный принцип: вот почему
ка с полным правом может толковаться как "душа" или как дух-двойник. Будучи "жизнью" покойного,
ка соответствует, с одной стороны, душе, с другой же - "духу", или "гению", человека. Ка-мутеф представляв собой, как мы уже видели, гипостазирование порождающей силы
[20]. Святой Дух равным образом является гипостазированной животворящей силой
[21]. Таким, образом, в христианской Троит обнаруживается по-настоящему архаическое представление, но которое именно потому обладает столь необыкновенной ценностью, что является гипостазированной, высочайшей формы передачи
умопостигаемого (двухмерной триады!). Впрочем, эта форма еще отдает конкретикой, пока архетип передается соотношением между "Отцом" и "Сыном". Если бы кроме этого ничего не было, то архетип строился бы как диада. Но между "Отцом" и "Сыном" встает нечто третье, нечто связующее. Это нечто - не какая-то человеческая фигура, но дух. Так мужское соотношение отца и сына изымается из естественного, природного строя, в котором существуют еще матери и дочери, и перемещается в такое пространство, из которого женский элемент полностью исключен: в Древнем Египте, как и в христианстве богородица остается за рамками Троицы. Вспомним резкие слова Иисуса своей матери на свадьбе в Кане Галилейской: Мне и Тебе, Жено?" (Ин. 2, 4), или когда та искала двенадцатилетнего Отрока Иисуса в храме: "зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть
