Но Торин крепко держал меня, и хотя я изо всех сил сопротивлялась, он не отпускал.
Беспомощно я наблюдала, как Рамон обхватил Адама за грудь и поднялся с ним в воздух.
Потом промчался через облачный покров вниз к Шёнефельде и исчез из моего поля зрения.
После того, как Адам исчез, силы меня оставили, и я, словно оглушённая, обмякла в объятьях Торина. Я больше не могла ходить, не могла дышать, не могла жить. Грудь давило, а сердце билось болезненно и против воли.
Адама больше нет. Эта мысль жгла, словно кислота, в моей голове и сердце, и всё-таки я не понимала её.
— Ну же давай, — сказал Торин. — Вставай, мы спустимся в Шёнефельде.
Я в замешательстве посмотрела на него. Его трезвые слова были словно палка, за которую я могла уцепиться. Хотя это было совершенно бессмысленно, я следовала его инструкциям и позволила поставить себя на ноги. Затем пошла вслед за ним через ужасную неразбериху во внутреннем дворе замка к лестнице, ведущей в Шёнефельде. Ветер задувал мне под ноги полу сгоревшие списки с именами. Друиды быстро ходили туда-сюда, в руках горшочки с мазью из колокольчиков Присель, которой можно излечить ожоги. Всё это я знала, но это ничего больше не значило.
Я шла за Торином на дрожащих ногах, как будто это было единственное важное задание, которое мне нужно было выполнить. Я судорожно сосредотачивалась на каждой ступеньки и настойчиво их пересчитывала, чтобы не впускать в голову никаких других мыслей. Когда мы шли через парковку я считала свои шаги. А когда добрались до рыночной площади, было уже темно, за окнами горел свет, и над городом лежала уютная атмосфера. Нормальное русло жизни казалось мне мерзким. Только что дракон причинил столько много страданий, а из книжного магазина господина Лилиенштейн лился тёплый свет, как будто ничего не случилось. У меня просто не помещалось в голову, что где-то в другом месте жизнь продолжается. Разве не должен весь мир замереть в шоке?
Торин всё время молчал, сжав губы, он зашёл в ратушу. Кабинет и процедурные комнаты моей бабушки находились на первом этаже в задней части дома. Мы прошли вдоль широкого коридора, наши шаги громко отдавались эхом.
Перед дверью Торин остановился, и глубоко вздохнул. Тихие и серьёзные голоса доносились до нас из-за двери, и я видела, как Торину прямо-таки пришлось заставить себя нажать на дверную ручку.
Когда мы зашли в помещение, первой, кого я увидела, была бабушка.
— Сельма!
Она обернулась с серьезным лицом. А потом я увидела Адама. Бледный и обессиленный, он лежал на носилках в углу комнаты. Вокруг него, с растерянными лицами, стояли Рамон и Леннокс.
