полной радужных рыб и медуз с обжигающей слизью,
и по стонущей, ржавой спирали, к сигнальным огням,
постоять - тусклым воздухом, темной водой одичалой
полной лиц или снов за бензиновой радугой дня,
в чешуе от сваровски на синей руке семипалой.
зло напрасней добра - угадай проигравшего, брат.
пыль горит, рыбы чавкают, чешется зверь полевая.
в обезлюдевший воздух сбежишь от рассудка с утра -
а к закату врачи сверлят лоб и испуг выливают.
на, сшивай из лохмотьев эпоху, гляди из земли
на лоскутное время, в тоску и хрустальное лего,
разноцветных людишек и ржавую башню вдали,
где небесные хляби с разбегу.
2007
Анастасий, мозг умер, куда ты теперь. Хоть куда.
Ничего не понять - согласись, что знакомое чувство.
Даже боль - ненадежные деньги - течет как вода,
дешевеет и тратится, скушно. Куда бы проснуться -
здесь уже обварились, порезались, стукнулись всем.
Ты вот мозг потерял, Анастасий. А я и не помню -
я щасливетс какой-то, практически хлеб-самосей
на дурацкой Земле, словно мебиус, односторонней.
2007
проснись в глухом пути, в звучащей точке меж
двух вянущих уже , еще не расцветавших
домов зари - смотреть на радуги из змей,
свет желтый, водяной из туч многоэтажных.
мы словно грязный снег. нас проще сделать вновь,
чем вызволять из четырех стихий обратно
дурные формы, речь, ушедшую давно
сквозь камень и огонь, и воздух кровожадный
в подземные моря, где тьма да песни рыб,
где зреют облака, чтобы стоять над бледной,
исчерканной землей - с домами из коры,
босыми тропами и временем бесследным.
2007
Что за корабль поплывет сквозь тяжелый, бурлящий воздух,
пыль, загорающуюся в горле, слюдяной, слоящийся звук
семиречья парадных с эхо, где по коже сухой, вискозной
рассыпаться прикосновеньями, где нам квакать, терять листву -
чья-то память, явно слабеющая, держит нас на ладони,
ужасненько будет потом без имени, без морды, хотя покой -
там, в ладье ночной стороны и шепни мне про бога, сонному:
как зовут его, кто такой.
2007
Я думаю про то, что полагаю
способным быть. Точнее, слышу то,
что в силах повторить, а речь другая -
бездомный пар, дыхание ничто:
то влажный след на камне, то наводки
и шорохи, разбитый пузырек
в глаз радугой, завернута селедка
в жеминь жибао. Слышишь, вон царёк
печальных грызунов сказал воюем,
здесь дел на день, не станет ни машин
и ни людовищ. Бох в паучьем тюле -
упала дверь, мы спрятались, ищи.
2007
просыпаясь в запертой комнате не знаешь о чем грустить
за стеной то ли алое облако то ли кротовые выселки
