— Да «мессеры» же! Их так московское ПВО называет.
Хм, и в самом деле: фюзеляж у «мессера» тонкий — вроде худой. Так в полку это прозвище за «мессершмиттами» и закрепилось. В дальнейшем на всех фронтах от всех пилотов — истребителей, штурмовиков, бомбардировщиков — прозвище это Михаил слышал чаще, чем «мессер».
У МиГГ-3 оказались проблемы с бензобаком. Механики оттащили истребитель на пустующую стоянку, подремонтировали его, и к вечеру летчики перелетели на свой аэродром. На прощание один из них с завистью посмотрел на Яки:
— Повезло вам, парни. Як «худому» не уступает — не то что МиГГ.
Летчик махнул рукой и полез в свой самолет. Слышал уже Михаил отзывы о МиГГах — тяжелый самолет, не доведен проектировщиками до конца. Сыроват, как говорят пилоты. Но такова жизнь — идеальных истребителей не бывает.
Пятница 21 ноября выдалась тяжелой. Сначала на задание вылетели две пары из первой эскадрильи. Через час — еще две, из второй, в том числе и Остапенко с Михаилом.
В воздухе над передовой висела масса самолетов — штурмовики, бомбардировщики, истребители — как наши, так и немецкие. Кипел жестокий бой. Самолеты обменивались пулеметным и пушечным огнем. Бомбардировщики стреляли по истребителям, истребители — по бомбардировщикам и истребителям. Сразу и не разобрать было, кто с кем дерется.
В свалку бросились с ходу. Да и как было упустить возможность дать очередь по хвосту «мессера», внезапно появившегося перед парой?
«Худой» задымил и пошел вниз. А в трехстах метрах впереди — «Хейнкели-111» тройкой идут. Пара Остапенко — к ним. Узрев опасность, с каждого бомбовоза к ним потянулись огненные трассы.
Чтобы выключить из боя наглых стрелков, истребители набрали высоту, сделали переворот через крыло и начали стрелять по бомбардировщикам из задней полусферы. Огонь вел в основном Илья.
Вот задымил, а потом и полыхнул правый двигатель «хейнкеля». Бомбардировщик бесприцельно сбросил бомбовый груз и стал разворачиваться. Тут его Илья и подловил — всадил в фюзеляж пушечную очередь. «Хейнкель» начал падать.
Но тут или Михаил утратил осторожность, засмотревшись на падающий бомбардировщик, или «мессеры» неожиданно из облака вывалились — теперь уже не выяснишь, только по плоскостям прошлась очередь. Самолет вздрагивал как от ударов.
Взгляд назад — «худой» на хвосте, рядом совсем — около сотни метров. А чуть дальше видится еще один, ведомый.
Самолет рулей слушался, но дымил, и Михаил левой рукой дал полный газ, а правой рванул на себя ручку управления. Як резко задрал нос, выходя на восходящую петлю и одновременно с этим уходя из-под огня. От перегрузки потемнело в глазах. А перед стеклом — рядом совсем — уже вырастал хвост «мессера». Михаил и рубанул по нему своим винтом.
