Девушка шумно выдохнула и опустила оружие.
Михаил подошел, мягко взял из ее рук наган и снял курок с боевого взвода. Вложив наган ей в кобуру, впервые пристально взглянул ей в глаза. Детское лицо в конопушках, из-под пилотки — две косички. На петлицах шинели — змея над чашей. Медичка! А сапоги-то! Такие только мужику впору носить, не иначе — сорок второго размера.
— Ты кто? — спросил девчушку Михаил.
— Младший сержант медицинской службы Сорокина. — Девушка помолчала и добавила: — Галя.
— Младший лейтенант Борисов, летчик. К своим пробираюсь, потому как сбили немцы, — в тон ей в свою очередь отрекомендовался Михаил.
— Вы с парашютом прыгали? — округлила глаза девчонка.
— Пришлось. Тебе сколько лет?
— Семнад… Ой, восемнадцать, — спешно поправилась она.
— Врешь, наверное. Не иначе — годик в военкомате добавила, чтобы в армию взяли.
Девчонка покраснела.
— Я медсестра, на курсы ходила! — с вызовом в голосе произнесла.
— Ну-ну, я не хотел тебя обидеть. Скажи лучше, ты немцев здесь не видела?
— Не-а, — по-детски ответила она.
— Тогда пойдем.
— Не могу я.
— Что значит «не могу?» Я старше по званию — я тебе приказываю.
— Раненого бросить не могу — он там.
Михаил сглотнул комок в горле. Пигалица, ребенок совсем, а туда же — не могу… Не каждый взрослый скажет так, оставшись в лесу с раненым на руках, без еды, питья и почти без шансов выжить. Немцы найдут — наизгаляются вдоволь и пристрелят.
— Веди к раненому.
Девчонка пошла в глубь леса, Михаил — за ней.
Рядом с лесной дорогой — скорее, тропинкой — стояла пушка-сорокапятка — низкая, маленькая, прозванная на фронте «Прощай, Родина!». Рядом с ней на расстеленной шинели лежал укрытый второй шинелью боец.
Михаил приподнял шинель. Поперек живота раненого шел ряд бинтов, пропитанных подсохшей кровью. Пилот знал, что ранения в живот должны оперироваться сразу, иначе — смерть.
— Давно его? — обратился он к девчушке.
— Второй день.
Заметив на поясе раненого финку в ножнах, Михаил вытянул ее.
— Ты что удумал? — кинулась к нему медсестра. Неужели подумать могла, что он раненого добить решил?
Михаил ухватил ее за рукав шинели:
— Погодь-ка.
Ловко орудуя ножом, он быстро укоротил длинные полы шинели, в которую была одета девушка. Получилось два суконных лоскута. Ими он обернул голени раненого.
— Так ему теплее будет, а тебе ловчей ходить — больно шинель у тебя длинна.
— И правда. А старшина не заругает? Все-таки казенное имущество. — Она посмотрела на себя: — Ой, какая шинель кургузая стала! — и засмеялась.
