-Что смотришь? Приказ у нас такой. Особист, зверь. Скоро познакомишься.
-Зачем нас к особисту? – удивился я, - мы же пионеры.
-А где же ваши галстуки?
-В чемоданах были, - ответил Мишка, - вместе с формой. Разбомбили нас, мы всё потеряли.
-Так уж и разбомбили? Делать больше немцу нечего, как пацанов бомбить!
-Посмотри, дядя, у Вильки кровь из ушей шла.
«Дядя», парень лет двадцати, подошёл, посмотрел.
-Да, похоже, контузия у тебя, брат, - сочувственно проговорил он. - Ладно, опустите руки, пойдём до штаба. Сдам тебя, кому положено, да вернусь.
-Зачем нас сдавать? – спросил я.
-А что с вами делать? – удивился парень, - не бросать же, да и шли вы со стороны фронта.
-Оттуда все идут, - нахмурился я, вспомнив трупы детей и взрослых, - только не все доходят.
-Это точно, - согласился парень, - доходят не все.
Парень привёл нас к дому с красным флагом, наверно, сельсовет здесь был.
На крыльце, с винтовкой в руках, стоял красноармеец.
-Севостьянов! – позвал наш сопровождающий, - Гнилова позови.
Через некоторое время, перекрикиваясь с дневальным, дозвались некого Гнилова.
Неспешной походкой вышел мужчина в фуражке с малиновым околышем, зелёной гимнастёрке с большими петлицами, в которых красовались ромбы, синих галифе и с папироской в зубах.
Привалившись плечом к столбику на крыльце, лениво посмотрел на нас:
-Ну и зачем вызывал?
-Вот, по вашему приказу задержал, шли от линии фронта. Может, шпионы.
-Шпионы, говоришь? Расстрелять!
У меня в голове гудело, я ещё туго понимал, что происходит, поэтому встретил приказ о расстреле довольно спокойно: всё же только что вылез из могилы.
Мишка же побледнел и уставился на мужчину в синих галифе, думая, что это шутка.
-Что стоишь, Махаев? Приказ не слышал? – спросил мужчина.
-Так, это, товарищ комиссар, это же пацаны!
-Приказы не обсуждаются, а выполняются, слышал такое? – лениво процедил Гнилов, - Бери хлопчиков, и за околицу, там ещё не закопали яму?
Махаев козырнул и велел нам идти вперёд.
И тут Мишка не выдержал:
-Товарищ комиссар! Я - то тут причём? Это Вилька немец, а я еврей! Меня нельзя расстреливать! – и мой друг упал на колени. Наверно, ноги не держали. У меня самого ноги гудели за день пешего хода, да и голова болела.
-Вот видишь, Махаев, как надо? – гордо воскликнул Гнилов, - раз, и выявили врага!
Вот он, момент истины!
Что-то мне показалось знакомым в этом всём, но мешал шум в голове.
-Этого накормить, - показал комиссар на Мишку, - а этого ко мне, - Гнилов повернулся и пошёл в помещение сельсовета.
