Потому что ответ на смерть профессора Дуй Уен, как и на всё остальное, пронзительно прост: незаменимых нет, и они будут делать то же, что и все − каким-то образом действовать дальше.
* * *
Тёмный чай. Листья тёмного чая оставляют годами вызревать в ходе тщательной ферментации. Процесс занимает от нескольких месяцев до столетия. Настой получается насыщенным, густым, с легкой кислинкой.
* * *
«Тигрица под баньяном» горюет не так, как люди.
Отчасти потому, что она уже нагоревалась. Потому, что разумные корабли живут не так, как люди − их строят, ставят на якорь и стабилизируют.
Куанг Ту рассказывал, как мама таяла у него на глазах и как это разбило ему сердце. А сердце «Тигрицы под баньяном» разбилось много лет назад, когда она стояла посреди новогоднего празднества. В коридорах орбитальной станции звучали хлопушки, колокольчики и гонги, все обнимались и кричали, а она вдруг осознала, что будет здесь и через сотню лет, но тогда никого из сидящих за столом − мамы, Куанг Ту, тётушек, дядюшек и кузин − не останется в живых.
Она покидает каюту Куанг Ту, где он смотрит на памятный алтарь, и перемещает сознание из аватара в своё настоящее тело, чтобы продолжить восхождение к звёздам.
Она − корабль и в те дни и месяцы, которые Куанг Ту посвящает скорби, переносит людей между планетами и орбитальными станциями − частных лиц и чиновников: и в простых белых шелках, и в богато украшенных одеяниях; группы ученых, спорящих о поэзии; солдат-отпускников с самых дальних пронумерованных планет, которые не моргнув глазом, отправляются в неизвестность глубокого космоса.
Мама умерла, но жизнь продолжается − профессор Фам Ти Дуй Уен уходит во вчерашние новости, оставаясь только в официальной биографии и видеофильмах, − и её дочь тоже продолжает жить, исполняя свои обязанности во благо Империи.
«Тигрица под баньяном» горюет не так, как люди. Отчасти потому, что помнит не так, как люди.
Она не помнит утробу и шок рождения, но в её самых ранних воспоминаниях мама рядом − в первый и единственный раз она находится в материнских руках... А вот и сама мама с помощью мастера родов идет на нетвердых ногах, превозмогая боль и глубочайшую усталость, взывающую только об отдыхе и сне. В колыбель центрального отсека её положили мамины руки. Именно мамины руки сомкнули вокруг неё крепления, чтобы она не упала, обернули так же надежно, как это было в утробе... именно мамин голос пел колыбельную − мелодию, которую она вечно пронесёт в межзвёздных путешествиях.
