— Значит, завтра придется сделать шестьсот. Не пойду купаться, пока не сделаю, вот и все.
— Таня, это жестоко! — рассмеялся я. — Разве можно так себя истязать? Приехать на море и запереть себя в четырех стенах.
— Вы не понимаете, Дима. Во-первых, это для меня удовольствие, а не каторга. А во-вторых, не забывайте, это деньги. В издательстве мне платят по двести долларов за авторский лист, то есть за двадцать четыре страницы на машинке. Триста строк — это примерно восемьдесят долларов, или в переводе на наши деревянные — триста пятьдесят тысяч. Сделала триста строк — заработала. Понимаете? Очень стимулирует. И в-третьих, у меня Ирочка. Она согласилась пожертвовать своей квартирой, чтобы я могла не разменивать свою, только потому, что я пообещала ей заработать на новое жилье. И если я ленюсь и не пишу, а Ира в это время стоит у плиты или стирает, можете себе представить, как я себя чувствую.
— Кстати, ваша Ирочка не обиделась, что вы бросили ее сегодня и отправились развлекаться?
— Надеюсь, что нет. После нашей с вами вчерашней прогулки она немного погрустила, поняв, что здесь ей не обломилось, но сегодня утром она присмотрела очень симпатичного курортника из соседнего дома, так что вечер, который я ей освободила, она проведет с толком. У нее, вообще-то, отличный характер, легкий, уживчивый, и хозяйка она прекрасная. Повезет кому-то!
— Что-то долго никому не везет, — с шутливым сомнением произнес я. — Сколько ей лет?
— Двадцать шесть. Она моложе меня. Я так понимаю, вы плавно подбираетесь к вопросу о моем возрасте?
— Таня!
— Да бросьте вы, Дима, я женщина без комплексов. Если вам интересно, давно бы уже спросили и не мучились.
— Считайте, что я спросил.
— Мне тридцать четыре.
— Не может быть! Правда, тридцать четыре?
— Правда. А что вас смущает?
— У вас такая кожа гладкая… Я бы больше двадцати восьми не дал.
— Димочка, вы прелесть. Кожа у меня гладкая потому, что я толстая. Вот и весь секрет.
— Таня! Ну что ж вы меня все время ставите в неловкое положение!
— Да почему же? Да, я толстая, ну и что мне теперь, повеситься из-за этого? Или делать вид, что я — юная газель, а все, кто видит мою полноту, просто дурно воспитанные хамы, лишенные чувства прекрасного?
— Тетя Таня, — внезапно вмешалась Лиля, которая до этого молча шла рядом, держа меня за руку. — А почему вы зовете папу Димой?
— Потому что в полном имени Владислав есть буквы «Ди», и твой папа мне разрешил звать его Димой, — объяснила Татьяна.
