Она шмыгает носом и отстраняется.
«Присмотри за огнем».
Он опускает руки с ее плеч.
«Я все еще вспоминаю о тех, кого мы с Хавой потеряли», произносит он.
И она вспоминает, это чувство знакомо и ей. Она все еще часто вспоминает о тех двух, о сладких беззащитных малышах, потерянных ею из-за кашля и холода и простого факта, что она не смогла вырасти их здесь. И о тех, кто никогда не оживет, и о тех, кто оживал, но не надолго. Она вспоминает их, но это чувство — лишь простая горечь, понятная родителям прожившим такое. А сегодняшний день — особенный. Скорее всего, особенность вызвана присутствием злости, гнева.
«Так будет длиться весь день», говорит она. «Родственники и тети, и племянники, и их жены».
Пинхас качает головой.
«Ну уж нет. Кто-нибудь из них забудет».
«Другие напомнят им». И тут же: «Иов им напомнит».
«У него все еще длинный язык? Как у женщины на рынке?»
Она улыбается. «Все еще».
«Ну, скажет он им, а они пожелают тебе, чтобы подольше жили твои другие сыновья».
Так продолжается жизнь. Учимся терпеть невыносимое.
Во время трапезы Гидон лишь наблюдает, помогает рядом сидящим и не произносит ни слова. Семья интересуется им у нее. Она поясняет: «Он потерялся в горах, когда выпал снег. Он остается здесь, пока не наберется сил для дороги домой». И они бросают взгляды на его стройное тело, оглядывая с ног до головы, видя, что выглядит здоровым, и ничего не говорят. Время Пейсаха, когда считается особенно достойным угостить и обогреть незнакомца или путника. Кто-то из пришедших напоминают ей о том, что произошло в этом году, кто-то молчат об этом. В любом случае ей не становится ни лучше ни хуже. По крайней мере, они не спрашивают об ее муже. Они более всего озабочены рассказами о солдатах, рыскающими по всей стороне в поисках бунтовщиков из Яффо. Поиски приблизились к Галилее, потому что на юге не увенчались успехом. Семья озабоченно качает головами и беспокоится. Они едят пресный хлеб и пьют вино.
Проснувшись утром, она видит, что Гидон закончил всю его работу по дому, и суп пузырится на огне. Он нарезает овощи для него.
Он улыбается. «Тому, кто помогает вдове», цитирует он, «разве не вернется вдвойне или втройне на небесах? А она в помощи сироте найдет себя благословенной, и Бог обратит лик свой на нее».
Она хмурится. Она думает: если расскажу ему, то он узнает все мои печали.
«Я — не вдова», говорит она. «Насколько знаю».
Руки Гидона застывают недвижно.
«Он злился на меня. Я часто его не слушалась, Я была упрямой женой, и люди говорили ему, что я не следовала его желаниям в… определенных случаях. Он оставил меня», она говорит все тише и тише, «он взял другую жену и переехал в другое место. Он дал мне
