Древнееврейская музыка и пение [современная орфография] | страница 3

. Филон называет Иувала первым певцом и музыкантом[11]. Некоторые толкователи даже слова: jubilare, jubilatio, юбилей производят от имени Иувала в том смысле, что он первый научил людей внешнему выражению всякой радости[12]. Было много и других различных объяснений этого пункта, которые, выходя из общих воззрений, объясняли уместность исторического указания о происхождении и открытии музыки и нераздельного с нею пения в определенный момент и определенным лицом. Все эти объяснения обыкновенно искали внешних соприкосновенных обстоятельств, которые могли бы вызвать именно у Иувала первый музыкальный звук; таковы объяснения Зарлино, Гаффурио, Бонтемпи, Мерсена, Коместора[13] и других, теряющиеся в догадках, в роде той, что Иувал открытием тональности обязан своему брату Тубалкаину, ковачу всех орудий из меди и железа; наблюдая при ковании брата за звуками металлов, Иувал почувствовал в себе способность подражать им, заметил, что звуки металла бывают различны, смотря по их массе, что и подало повод к открытию первых законов звука и затем к устройству первого инструмента[14]. Все эти объяснения требуют ограничения, потому что библейский рассказ не дает никакого повода считать Иувала первым почувствовавшим в себе музыкальную способность. Напротив подлинник еврейский говорит только, что потомство Иувала было особенно расположено к музыке: «Иувал — отец всех играющих на кинноре и гугаве». Что здесь Иувал поставляется только в отношение к своим музыкальным потомкам, а не к своим предшественникам, видно из контекста речи. В предшествующем стихе (20) говорится о брате Иувала Иавале, что он был «отец живущих в шатрах с стадами». Очевидно брат Иувала не в отношении к своим предкам называется отцом скотоводства, потому что скотоводством занимался еще Каин. Далее после стиха о музыке следующий (22) гласит: «Тубалкаин был ковачем всех орудий из меди и железа», уже без прибавки: «отец». Наконец 26 стих говорит, что Энос начал призывать имя Иеговы. Очевидно, во всех этих случаях указывается только главное занятие потомков Адама, а не изобретение этого занятия. Иувал также не был первым певцом, как Иаваль первым пастухом, как Энос первым призвавшим имя Иеговы. Конечно, при исключительном занятии музыкою, Иувал и его потомки могли изобрести некоторые инструменты, тогда как дотоле была известна только вокальная музыка, но допустить, что Иувалом была спета первая песня в мире, можно только при той мысли, что человечество постепенно выходило из состояния первобытной немоты, потому что человека в настоящем его виде мы вообще никогда не можем представить без песни. С другой стороны мы уклонились бы от определенного исторического свидетельства, если бы сказание об Иувале поставили рядом с египетским сказанием о Гермесе — изобретателе музыки, мифическом лице, олицетворяющем собою возможный только тип первобытного певца и музыканта, а не настоящего исторического изобретателя некоторых музыкальных инструментов. Другое подобное сопоставление братьев Тубала и Иувала с общими представлениями, олицетворенными в образах греческого Вулкана, Аполлона и Гефеста, рекомендуемое некоторыми новейшими толкователями, слабо даже в фонетическом отношении