— Кто сказал, что вы нужны мне на одну ночь? — спросил незнакомец, и в голосе его теперь звенело то же упрямство. — Так легко вы не отделаетесь от меня. Я хочу заполучить вас навсегда.
Ответить Кадан не успел, потому что с другой стороны, за сценой, послышались грохот и шум — но это лишь голуби шумели под потолком.
Кадан быстро обернулся на звук, чтобы выяснить, кто мешает говорить, а когда снова обернулся к незнакомцу, то обнаружил, что уже остался один.
Незнакомец странно действовал на него.
Кадан испытывал страх — но одновременно и злость. До сих пор он не замечал подобной гремучей смеси за собой.
Он искренне надеялся, что не увидит его больше никогда — но шестое чувство подсказывало, что увидит, и еще не раз.
Человек в маске больше не показывался ему на глаза, хотя Кадан выглядывал его в толпе на каждом представлении — очевидно, это место было слишком вульгарно для него. Но подарки, тем не менее, продолжали приходить.
Спустя менее чем неделю пришло еще одно колье.
Затем золотые часы.
Зеркальце, инкрустированное гранатами.
Подарки с каждым разом становились ценней, как будто даритель стремился прикормить его.
На Кадана они действовали неоднозначно.
Некоторые из них откровенно помогли. Драгоценности можно было продать, чтобы внести вклад в развитие театра — а польза от этого была не только труппе, но и лично ему. Кадана начинали уважать.
Никого здесь не волновало, сколько ему лет. Молодой актер всегда был в особой цене, и мало кто сохранял популярность, когда возраст переваливал за тридцать лет. Обычно такие либо уходили в богатый дом, либо становились гувернерами — учили детишек аристократов играть на пианино или петь, либо, что чаще, спивались и умирали в нищете.
— Соглашался бы ты, — как-то сказал ему Бертен, — пока на тебя есть спрос. Аристократа ты второй раз, может, и не найдешь.
Кадан молчал и хмуро смотрел в пустоту перед собой. Он понимал, что по-хорошему Бертен прав. Приняв покровительство незнакомого аристократа, он мог бы помочь и себе, и другим. Золоченые кружева и бархатный камзол, в которых незнакомец в маске явился к нему в прошлый раз, лучше чем чтобы то ни было говорили о том, что он может дать гораздо больше. Да и сам незнакомец довольно скоро это доказал — когда рано утром, нежданно-негаданно, к зданию театра подкатила повозка, наполненная костюмами, сшитыми по испанской и французской моде.
Кадан, в тот момент как раз репетировавший с Сезаром роль, только открыл рот.
