Это было складно, и Вася сначала смеялся, а потоп уловил, что его дразнят. Он
обиделся и тоже заплясал, тыкая пальцем в Леньку:
‐ Чайник, чайник, твой отец начальник!
Ленька утер нос и сказал горделиво:
‐ Мой‐то не начальник, а твой ‐ начальник.
Вася пожал плечами и сердито ответил:
... Нет, это твой начальник, а мой не начальник...
Ленька все кричал свое, и Вася ушел за решетчатую ограду, которой двор отделился
от садика.
Во дворе была голая твердая земля, а в садике мягко расстилались желтые листья.
Здесь росли три каштана. Вася снизу не мог увидеть их вершин: раскидистые кроны
уходили так высоко, что если стоять у ствола, то казалось, что до самого неба
поднимаются и поднимаются ветви.
Подсохшие листья были похожи на стрекозиные крылья. У подножия валялись
круглые и колючие, как ежики, каштаны. Унекоторых кожура лопнула, ее легко было
разодрать, и тогда обнажалось коричневато‐бурое ядро, твердое, как морской голыш, и
словно отполированное.
За осень Вася набирал целый ящичек каштанов и отчаянно, вплоть до рева, отбивал
попытки мамы выбросить или хотя бы убавить этот, как она несправедливо называла, мусор. Если кто‐нибудь поскальзывался в комнате, то Вася молча принимал упреки, глядя
на лопнувшую коричневую кожуру и придавленное белое крошево.
Кроме каштанов, он собирал желуди. Дубов росло много ‐ и на улице под окнами, и в
саду Карла Маркса, и в сквере вокруг памятника Петру Первому.
Вася любил смотреть на этот памятник. Он задирал голову и видел гигантского
человека с встопорщенными усами. Петр чуть откинулся назад всей своей невероятной
фигурой, выставил ногу в железном сапоге и оперся рукой о якорь.
С боязливым восхищением поглядывал Вася на застежки сапог Петра: они были
настоящие, железные, как и положено быть застежкам. И якорь был настоящий. Другой
такой же лежал у подножья‚ врывшись в землю от тяжести.
Желуди Вася складывал в мешочек, сшитый бабушкой. На них были шапочки с
хвостиками, поэтому они напоминали чьи‐то милые мордочки.
Когда наступала зима, и становилось то слякотно, то морозно, Васю редко отпускали
гулять. Элька возилась с куклами, а он строил в ряды каштаны, ставил во главе их
оловянных солдатиков и водил по столовой, переставляя за рядом ряд, Длинными
колоннами, как красноармейцев на празднике.
Еще скрашивали зиму картинки. Вася привык выбегать к почтальону. Не мигая, глядел он на огромную сумку, из которой появлялись газеты и письма. И если почтальон
вытаскивал «Мурзилку», то Вася от волнения не мог говорить, а только припрыгивал и
