Через некоторое время дверь приоткрылась, и в щели мелькнуло пенсне.
‐ Простите, можно? ‐ спросил мягкий, благородный голос.
Вошел пожилой человек в пальто с потрепанным воротником шалью, в высокой
меховой «нэпмановской» шапке. В таком одеянии сейчас, в тридцатом году, осмеливались ходить только старые «спецы», анастоящие нэпманы поспешили сменить
эту классовую шкуру на полушубки и треухи.
На полном, высокомерном лице, вошедшего странно было видеть выражение
робости.
‐ Не знаю, к кому обратиться, сказал он, приподнимая шапку. ‐ Итеэр нашего треста
поручили мне передать в газету коллективное письмо.
Лида питала слабость к интеллигентным людям. Она вышла из‐за стола, пожала
посетителю руку:
‐ Садитесь, пожалуйста. Вот раздеться тут негде, извините.
‐ Господи, не беспокойтесь, благодарю вас‚‐ забормотал гость, снова берясь за шапку
и теперь уже снимая ее. Он втиснулся на скрипучем стуле между столом и стеною.
Лида вяла письмо, которое называлось: «Каленым железом выжжем
вредительство». Речь шла об обвале тепляка на Коксострое.
Вы уже знаете об этом ?‐ удивилась она, ‐ мы только ночью подучили сообщение.
‐ Мы узнали раньше. Это касается нашего треста,‐ сказал инженер.
‐ А вредители уже разоблачены?
‐ И ваша подпись тут есть?
‐ Как вам сказать? На строительстве кое‐кого арестовали. Сейчас копаются... м‐м...
ищут в тресте.
Лида чувствовала, что не по душе это письмо инженеру. Она с сожалением взглянула
на грузного, робеющего человека. Он, кажется, не верит во вредительство, но
подписывает письмо, наверное, он старается быть в ногу суровыми законами эпохи, но
это дается нелегко старому интеллигенту.
‐ Не рано ли писать о вредительстве, если еще не выяснено ‐ спросила она. Ведь там
может оказаться просто неумение, тупость, бесхозяйственность, авовсе не сознательная
враждебность.
‐ Н‐не знаю, ‐ инженер пытливо посмотрел на нее; надев пенсне. он снова обрел
высокомерный вид. ‐ Я беспартийный. Коллектив меня обязал...
Ну, а ваше мнение?
‐ Мне хочется быть откровенным...Он легонько подчеркнул: ‐ С вами. Переложив с
колен папку на кипу бумаг на краю стола, он подался вперед. ‐ Не знаю, уместен ли такой
разговор в этих строгих стенах?
Задетая Лида холодно сказала:
‐ В этих честных стенах уместен любой разговор.
‐ Извините, я не хочу усомниться... Наоборот. Я чувствую к вам доверие.
Лида опустила глаза, чтобы не выдать внезапной настороженности, но тут же
подняла их, доброжелательно посмотрела в лицо инженеру. Ей вспомнился старик в
