С тех пор Лида все думает, все пытается оправдать разлад у вождя между словом и
делом, но только и вытекала из этого разлада невероятная дилемма: или Сталин
публичным гуманным жестом прикрывает жестокость своей политики, или он искренне
требует от других соблюдения законности, считая, что для него‐то законы не писаны.
Такого еще не было в партии, такое невозможно было при Ленине...
...Вот он, победитель, позади охорашивается перед зеркалом. Он спозаранку
побрился, вычистил сапоги, Елена Ивановна подшила ему свежий подворотничок к
гимнастерке. Словно собирается не на службу, а на свидание
Звякнул флакон, запахло духами.
‐ Оставь в покое мои духи, ‐ сказала Лида, страдая от мелочности собственных
подозрений.
‐ Я чуток,‐ попросил Иван. ‐ Поеду на съезд ‐ опять привезу.
‐ Не уверена, что они будут предназначены мне.
После короткой паузы Иван спросил:
‐ А кому же?
Эту паузу Лида еле переждала и лишь тогда обернулась. Иван пригнулся к зеркалу, которое было прислонено к стене, а снизу упиралось в гвоздики, вбитые в туалетный
столик. Лида увидела вблизи упрямый затылок мужа, а в глубине ‐ отражение лица: чисто
выбритую скуластую щеку и карий глаз, жестко глядящий на нее из зеркала.
‐ Ты вот что, сказал Иван сквозь зубы. ‐ Статейку твою резанули, так ты на меня
взъерепенилась?
Молодой и кудрявый, в поскрипывающих сапогах, в отглаженной гимнастерке, на
которой были разогнаны складочки, он пошел к двери и, прежде чем открыть ее, прибавил весело, примирительно:
‐ Поперед батьки в пекло сунулась ‐ вот и вся ситуация.
Лида, с тоской ожидая, что он уйдет, сказала:
‐ Все вы сильны задним умом.
Иван усмехнулся:
‐ А у тебя все‐таки правые настроения, ей‐богу!
‐ Зато за ваши левые Сталин вас стукнул.
‐ Ну‐ну! Я сам стукнул Боброва с Ковязиным.
Он вышел, в коридоре его голос смешался с детскими голосами, что‐то любовно
проговорила Елена Ивановна. Щелкнул замок входной двери. Лида сидела, закрыв глаза, ощущая лицом теплую струю солнца через круглую отдушину в замерзшем окне, и
казалось ей, что Иван ушел навсегда.
Скоро и Лида собралась из дому. В редакции она будет заниматься тем же, чем и
Москалев в своем окружкоме, семфондом, дефтоварами и ликвидацией кулачества, как
класса, Те же дела, те же цели. Так почему ж нету лада в семье?
Кирпичное побеленное здание редакции, обросшее с боков и тыла деревянными
домами, стояло на углу улиц Советской и Коммунистической ‐вряд ли найти удачнее
место для печатного органа советской власти и коммунистической партии, для органа
