. В 1909 году он привез в Париж великолепных русских танцовщиков Павлову, Карсавину и Нижинского, ошеломив западных зрителей оформлением Бакста и Бенуа, музыкой Стравинского, балетами Фокина. Вскоре труппа Дягилева обосновалась на Западе, и благодаря ей «балет превратился в живое и современное искусство», послужив образцом для подражания множеству балетных трупп, включая английский Королевский балет.
Однако дома будущее русского балета во многом зависело от расстановки политических сил после революции 1917 года. «В театральной атмосфере висел вопрос, уцелеет балет на государственной сцене или сойдет на нет, как забава и прихоть его избранных любителей», — писал в 1918 году один петроградский критик. Нарком просвещения Анатолий Луначарский ценил искусство мариинских танцовщиков, устроивших для него специальное импровизированное представление. Хотя новая власть не интересовалась волшебными сказками, принцами и прочей «буржуазной» чепухой, она не препятствовала развитию развлекательного и несущественного, по ее мнению, вида искусства.
Смелые эксперименты продолжились, появились такие великие новаторы-хореографы советского балета, как Касьян Голейзовский и Федор Лопухов>58. Работавший в Москве Голейзовский, вслед за Фокиным, считал классический балет косным, слишком приверженным академической виртуозности и зрелищной эффектности. В поисках новых форм он пропагандировал развитие чистого танца и создал собственную труппу. Его танцы, где полуобнаженные танцовщики плавно двигались, образуя скульптурные группы, вызывали ожесточенные споры. Голейзовский также одним из первых использовал классическую и современную музыку, первоначально не предназначенную для балета. Со своей стороны, Лопухов, возглавивший бывший Мариинский балет, не только сохранял и возобновлял балеты Петипа, но ввел в классический танец акробатические элементы и создал несколько абстрактных произведений. Отправной точкой для него была музыка, а не либретто.
Нуреева восхищали достижения Голейзовского и Лопухова, вдохновившие молодого выпускника балетной школы Георгия Баланчивадзе (Джорджа Баланчина). Однако к середине 30-х годов Сталин сокрушил русский авангард. Работы Лопухова были исключены из репертуара Кировского театра, и серебряный век, блестящий период, который поэт Анна Ахматова называла временем «Стравинского и Блока, Анны Павловой и Скрябина, Ростовцева и Шаляпина, Мейерхольда и Дягилева», был объявлен «самым постыдным и самым посредственным» в культурной истории страны. Подозрительно относясь к ленинградским новшествам, Сталин «надеялся раз и навсегда искоренить оппозиционный дух города». Эта кампания началась 1 декабря 1934 года с покушения на Сергея Кирова, который умело поддерживал культурную жизнь в городе, часто бывал в опере и поощрял ранние эксперименты Лопухова.
