, в закон
первоначального социалистического накопления.
А из анализа Маркса тоже, как дважды два — четыре, вытекает, что закон ценности не может перерастать ни во что иное, как в закон простых трудовых затрат, и что иное «перерастание» является вопиющей чепухой.
В самом деле. О чем может идти вообще речь при переходе от стихийных регуляторов к регуляторам сознательным? Может идти речь о том, чтобы выскочить из рамок закона, о котором Маркс говорит в письме к Кугельману? Достаточно поставить только вопрос, чтобы ясной стала вся бессмысленность отрицательного ответа. Ибо этот закон есть всеобщий и универсальный закон хозяйственного равновесия. Стало быть, речь может идти лишь о смене его (этого закона) общественной формы.
С этой точки зрения очевидно, что процесс победы социалистических плановых начал есть не что иное, как процесс сбрасывания законом трудовых затрат своего греховного ценностного белья, т. е. процесс превращения закона ценности в закон трудовых затрат, процесс дефетишизации основного общественного регулятора.
Характерно для тов. Преображенского то, что он в двух-трех местах лишь вскользь упоминает о законе трудовых затрат, не видя, что тут-то и зарыта собака. Между тем, концепция самого тов. Преображенского поистине удивительна. Ведь у него выходит, что пролетарское, плановое начало является принципом борьбы не с ценностной оболочкой закона пропорциональных трудовых затрат, а принципом борьбы с этим законом, так сказать, по его материальному существу. Другими словами, пролетарский план состоит, по тов. Преображенскому, в том, чтобы систематически выводить общество из состояния равновесия, систематически ломать общественно необходимую пропорцию между различными производственными отраслями, т. е. систематически бороться с тем, что является элементарнейшим условием существования общества. Нечего сказать, хорошенький «регулятор» придумал, во спасение социализма, тов. Преображенский! Правда, этакая «социальная технология» не обнаруживает ни «робости мысли», ни «консерватизма»: скорее она представляет собой своеобразный, я бы сказал, экономический футуризм, до того она противоречит традициям, в том числе и в первую очередь марксистским традициям. Но от такой «смелости» вряд ли поздоровится не только закону ценности, но и тому самому коллективному хозяйству, о благе коего столь печется тов. Преображенский.
Этим решается, в сущности, вопрос об одном регуляторе или двух основных регуляторах антагонистического характера. Тов. Преображенский никак не может понять, что в данном случае речь не может идти об антагонизме
