Философские арабески - Николай Иванович Бухарин

Наше время, это время великого кризиса всемирной истории. Борьба социальных сил поднялась до своей наивысшей точки. Апокалиптические[3] времена для старух обоего пола. Рождение нового мира для человечества. Время высокой героики для класса-преобразователя. Сумерки богов для уходящего и гибнущего порядка вещей. Все старые ценности трещат и рушатся. Происходит генеральная разборка привычек, норм, идей, мировоззрений; размежёвка, поляризация всех материальных и духовных потенций. Что ж удивительного в том, что и философия вовлечена в этот кругооборот, в эту титаническую борьбу? И что же удивительного в том, что философия марксизма, о которой профессиональные философы говорили несколько лет тому назад с презрительной усмешкой, поднялась теперь на ноги и упирается головой в самое небо? Ведь она не только вышла на улицу, как боевая сила: она — высочайшее обобщение теории и практики уже существующего нового уклада, социализма, величайшего всемирно-исторического фактора жизни. На неё стремятся противники нацепить компрометирующие ярлычки: новая религия, эсхатология[4], мессианизм[5]. Но хороша религия, когда она материалистична! Хороша эсхатология, когда социализм уже факт! Хорош мессианизм (понимаемый, как утопия), когда он захватывает сотни миллионов и — что главное! — побеждает! И как побеждает! В непосредственной классовой борьбе, в производстве, в технике, в науке, в исследованиях, в путешествиях, в героике, в философии, в искусстве, — словом во всех ярусах великолепного и трагического театра жизни! Он засыпает песком и поливает дезинфекционной жидкостью помойные ямы истории, он ликвидирует, к ужасу богобоязненных баб и хитрых жрецов, позеленевших от злобы и бешенства, даже религию, этот «духовный аромат» старого общества, где царили деньги, «вселенская блудница, вселенская сводня людей и народов», где царил капитал, из всех пор которого «сочилась кровь и грязь». Пролетарий оказался менее всего похожим на фонвизинского недоросля[6]: «зачем география, когда есть извозчики?» Это амплуа занимают его противники. Это они всё больше отвращаются от интеллекта, который отказывается им служить. Это они хватаются за каменные топоры, за свастику, за гороскоп. Это они начинают читать книгу истории по складам. Это они молятся каменным бабам и идолам. Это они повернулись спиной к будущему и, как собака Гейне, которой надели исторический намордник, лают теперь задом, и история им тоже показывает одно своё a posteriori