Весной 1944 года мы попали в Дарницу. Это недалеко от Киева. Через небольшую речку был наведён понтонный мост (его немцы в конце концов разбомбили). Получилось, что часть танков и самоходок переправились, а часть остались. По тем, что переправились, стала немецкая противотанковая артиллерия лупить. Что делать? И пришлось мне форсировать реку по дну! Самоходка сверху просто брезентом закрыта, нет железной верхней части. Но самое главная проблема была в другом: под водой должно было хватить воздуха у двигателя, чтобы не залило его. Мне пригодился здесь прежний опыт — на грузовых машинах в Оренбургской области я несколько раз так через речки переправлялся.
Мы разделись и облазили всё дно, глубину промеряли. Оказалось, что участок, где самоходку зальёт, был всего метров пять-шесть. Открыли пушку, подняли ствол вверх. Это на случай, если застрянем, чтобы воздух через ствол шёл. И проскочили! К самоходке был трос прицеплен на случай, если застрянем. А мы этим тросом стали остальные танки и самоходки таскать через реку.
За эту переправу командир полка перед строем до общего приказа снял с себя и мне первым прикрепил знак «Гвардия». Знак этот был с отколотой эмалью, он ему жизнь спас. Командира полка мы все звали «батей». Очень его все уважали! Но как-то на формировке он блокнот раскрыл, а там — картотека всех его женщин. Помню, последняя цифра была восемьдесят семь. К тому времени в полку знали, что наш медпункт — это его гарем. Все командиру полка по этому поводу сильно завидовали. А я посмотрел на него, когда он блокнот открыл, и сказал: «А я вам не завидую…». (Не берусь судить, почему так вышло, но потом немецкий снайпер его снял. А сидела рядом с ним Маша, у которой почти весь наш корпус побывал…)
Как-то командир полка присылает посыльного. Тот мне говорит: «Встань с тыльной стороны палатки командира и молча жди его команды». Встал, слышу — командир полка разговаривает с замполитом: «Пришло распоряжение выделить одну самоходку в разведку боем. Из бригады четыре тридцатьчетвёрки дают, пятая — наша самоходка. У нас один лейтенант есть (он коммунистом был). Как только в атаку — он то в канаву заедет, то в дерево ударится. Ни в одной атаке не участвовал…». А замполит ему веско так говорит: «Коммунистов надо беречь… Дегтярёва посылайте». — «Я его послать не могу. И так я его гоняю туда-сюда. Нельзя же одного всегда посылать». — «Да он такой, что всё равно вернётся!». (Никто меня на войне не берёг — ни командиры, ни замполиты. Только Бог меня берёг. У меня крестик был подшит под клапаном кармана. Делаю вид, что иду по нужде в кусты, а сам в кустах молюсь. И отец за меня молился с тысячей земных поклонов, и мама молилась, и тётя Маня молилась. А вот других верующих на войне я так и не встретил…)
