Лишь один человек на всем белом свете был Гризельде по-настоящему дорог. Один единственный человек. И каким-то невероятным образом, спустя десятилетие, он прямо сейчас спал в нескольких шагах от нее.
Джона тихо выругался.
— Знаешь что? Ты… ты долбанутая, больная на всю голову, кусок…
— Увидимся когда увидимся, — сказала она, нажав на телефоне Холдена красную клавишу сброса, затем совсем его отключила, подержав подольше кнопку питания.
Если Джона вдруг перезвонит — а она была уверена, что он перезвонит — ей не хотелось бы разбудить Холдена. Если на его голосовой почте в приветствии звучит имя Сет, Джона может начать искать ее здесь, но единственным, кто мог связать Джону с Сетом был Квинт. И она очень сомневалась в том, что Квинт даст ее парню-придурку домашний адрес Холдена.
А значит, она совершенно свободна, по крайней мере, сейчас.
Глава 12
Когда Холден проснулся, было уже темно, но в квартиру даже глубокой ночью лился тусклый свет от расположенных под окнами фонарей внешнего освещения главной улицы. Он сознательно никогда не жил в местах, где по ночам полнейшая, кромешная тьма. Во всяком случае, не по собственной воле.
— Гри? — выдавил он, стараясь не двигаться.
— Я здесь, — произнесла она, и он увидел, как девушка встала из-за кухонного стола и босиком прошла к нему через комнату.
Она была прекрасна.
Она была так чертовски прекрасна, что у него загорелись глаза.
Она сняла свою толстовку. На ней остались только джинсы и белая футболка с глубоким вырезом. Волосы были собраны в хвост, и он не знал, то ли она накрасилась, то ли была от природы такой сногсшибательной, но склонялся скорее к последнему. Гризельда была высокой, стройной девушкой, но в какой-то момент, по-видимому, перестала расти, поскольку была явно на десяток сантиметров ниже его метра девяносто, но все же складной. Те легкие девичьи изгибы, что так интриговали его десять лет назад, теперь заметно округлились и выглядели очень женственно — полная грудь, мягкие линии бедер — даже с четырьмя ножевыми ранениями, ушибами ребер, подбитыми глазами, сломанным носом, переломом скулы и сотрясением мозга, тело Холдена среагировало, и его член напрягся, не смотря на то, что он не имел никакого права думать о Гризельде таким образом.
Она присела возле дивана на корточки, ее лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от его лица. Он почувствовал исходивший от ее кожи аромат чистоты и свежести — вроде мыла или стирального порошка, и понял, что перед тем, как навсегда закроет глаза, чтобы умереть, его последним воспоминанием будет этот сладкий запах Гризельды в ночь, когда он узнал, что она еще жива.
