Что скажешь человеку, которого в детстве так сильно любил? Человеку, чью жизнь подверг опасности, сев в грузовик к какому-то психу? Человеку, которого ты предал, когда отвернулся и бросил его на произвол судьбы? Как загладишь свою вину за все потерянные годы и невыполненные обещания? Боже мой, что скажешь?
На верхнем этаже открылась дверь, и она услышала тихое шарканье босых ног по линолеуму. Она сделала глубокий вдох и, подняв глаза наверх, увидела там его: вчерашнего Сета. Холден, стоял на верхней ступеньке лестницы, глядя на нее. На нем были расстегнутые джинсы, голый торс с тремя или четырьмя татуировками был обмотан бинтами, которые закрывали раны у него на груди, ниже под сердцем и над бедром.
— Г-г-гри? — тяжело дыша, спросил он. Его голос был тихим и надломленным, но в нем слышался Холден, по которому она так долго скучала, что сейчас весь ее слух обратился к нему.
На глаза навернулись слезы, и когда она кивнула, хлынули по щекам. Она всерьез расплакалась, но приподняла вверх уголки губ и начала подниматься вверх по ступенькам, одна за другой, все быстрее и быстрее, пока не добралась до конца лестницы и встала напротив него, глядя в его уставшие серые глаза.
— Боже мой, — прошептала она.
Все его лицо было в ушибах и ссадинах, но мокрое от слез, как и у нее. Он шмыгнул носом и протянул ей руку. Гризельда взглянула на нее — сначала в глаза ей бросились свежие раны, но потом она заметила знакомые веснушки, словно созвездия, разбросанные по его белой коже. У нее перехватило дыхание. Широко улыбнувшись, она подняла голову и заплакала.
— Боже мой… Боже мой… Боже мой…
Она поначалу неуверенно потянулась к его руке, но в тот миг, когда они соприкоснулись, он сильно и уверенно сжал ее ладонь своими пальцами и притянул к себе.
— Он сказал, что т-ты умерла, — пробормотал он.
— Нет, — прошептала она. — Нет, я добралась до берега.
— Г-господи, Гри, ты жива.
Его глаза скользнули по ее лицу, к макушке, пробежали по волосам янтарного цвета к плечам, снова к ее глазам, которые он внимательно изучал, затем устремились вниз по скулам к губам, к шраму на подбородке, от которого он долго не мог отвести взгляд, прежде чем вновь взглянуть на нее.
— М-можно?
У него заблестели глаза, когда он протянул к ней свою свободную руку, будто хотел обнять, но чтобы прикоснуться к ней, ему требовалось разрешение. Она шагнула к нему и уткнулась щекой в его голое плечо, позволяя ему обнять ее и нежно прижать к его телу.
