Князь тронул туркестанца пятками и отвернул к дороге.
– Ты ведь не продашь меня, батюшка? – жалобно спросила враз побледневшая девочка.
– Дура ты, Евдокия, – покачал головой пахарь, прихлебывая квас. – Что ждет тебя у меня на дворе? Курная изба еще три года, репа да капуста квашеная каждый день, простыня с наволочкой в приданое да навоз, что постоянно из хлева выгребаешь. Да кусок мяса два раза в месяц на праздники понюхать. Опосля выйдешь замуж за смерда из соседней деревни, переедешь к нему, и будет тебе та же капуста с репой, да навоз в хлеву, да курная изба, каковой ты уже хозяйкой станешь. В холопках же княжеских ты и мясца с рыбкой покушаешь, и бархат поносишь, и на перинках мягких поспишь. Навоз же с копотью токмо в кошмарах ночных вспоминать станешь. Так что даже и не сумневайся, милая моя. Я тебя продам. И Бога моли, чтобы князь про тебя часом не забыл и в служанки брать не передумал!
7 сентября 1622 года
Москва, Чудов монастырь
Гладко бритый, серокожий старик в оранжевой феске и в крытом шелком стеганном халате, сопровождаемый двумя плечистыми молодыми людьми, красочно одетыми в тапочки с высоко задранными носами, в переливчатые шаровары из шерсти с серебряной нитью, в войлочные жилетки и высокие чалмы, добрел наконец-то до дверей православной обители, постоял перед створками, пытаясь отдышаться, вскинул руку и приказал телохранителям:
– Обождите здесь!
После чего прошел вперед, толкнул тесовые двери.
– Мурза Регым Кули? – почтительно поклонился ему пожилой монах в черной рясе. – Святитель ждет тебя, сарацин. Ступай за мной.
По узкой лестнице гость поднялся на второй этаж, вошел в просторную горницу, выстеленную коврами, с обитыми кошмой стенами, со множеством шкафов и сундуков, с большим столом из красного дерева в самом центре. За столом сидел седобородый старец в потрепанной рясе и белом клобуке, занятый чтением каких-то бумаг.
– Гость прибыл, святитель, – поведал инок.
– Хорошо, отец Тихон, – поднял голову старец. – Ступай.
Монах поклонился, вышел наружу, затворил створки.
И губы патриарха тут же растянулись в широкой улыбке.
– Мурза Регым! – развел он руками.
– Боярин Федор! – в точности повторил его жест престарелый сарацин.
Святитель поднялся из-за стола, подошел к гостю и крепко его обнял:
– Сколько лет, сколько зим?!
– Четверть века как один день, боярин! – ответил гость.
– Не называй меня Федором, – отступив, попросил святитель. – Ныне я патриарх церковный, рекомый святителем Филаретом. Могли ли мы подумать тогда на Волге, что я стану главой православного христианства?
