– Приговорили… – прокатился гомон, и собравшиеся со всей Руси люди согласно склонили головы.
– Быть по сему! – облегченно ударил посохом митрополит.
– Теперь слушай меня, люд православный! – поднялся со своего трона безусый еще царь Михаил Федорович. – Сочетался я с рабой Марией по закону Божию, обручена мне царица, и, кроме нее, иную брать не хочу! Не будет вам никакой государыни, покуда любую мою мне из узилища не вернут!
С этими словами он спустился с пьедестала, при общем молчании прошел по постеленной до дверей дорожке, оглянулся, перекрестился на иконостас, а затем вышел на свет.
На том Земский собор свою работу и завершил.
* * *
После трудного дня государь изволил очиститься. Сиречь попариться в бане, ополоснуться чистой водой, снова попариться и отдохнуть: утолить жажду пряным шипучим квасом, а голод – копченой и соленой рыбой всякого вида, белой и красной, щукой и судаками, семгой и ряпушкой.
– Вроде и не постный день, царь-батюшка, – удивился кравчий, отрезая себе небольшие ломтики то того, то другого угощения. – Отчего такая скромность?
– Печалюсь, – вздохнул Михаил. – Я надеялся, Земский собор поддержит меня и церковное таинство. Но все твердят токмо одно, как заводные: «чадородие» да «чадородие», женись да женись…
– А чего, царь-батюшка? Жениться, это мысль хорошая! – налил себе из кувшина боярин Морозов. – Мне понравилось. Пожалуй, даже зело понравилось!
– Так ты небось на избраннице своей женился?
– А на ком же еще? – Кравчий сделал несколько глотков и поморщился. – Не, Михаил, репного кваса ты лучше не пей! Этакой ядреной жижей хорошо токмо кожи ослиные дубить! А вот хлебный ничего! Хотя сидр, конечно, был бы лучше.
– А мне на избраннице жениться запрещают.
– Да кто тебе что-то запретить способен?! – изумился кравчий. – Ты же царь!
– А ты где последние полгода витал, Боря? – не меньше своего слуги удивился царь всея Руси. – Ты что, ничего не знаешь?
– Извини, царь-батюшка, в хлопотах кручусь, – развел руками боярин Морозов. – Я ведь сирота, токмо на себя положиться могу. А дом и жена молодая серебро едят, как не в себя. Вот и бегаю. Вологодский поташ голландцам продаю, пеньку муромскую – англичанам, железо новгородское – арабам да французам, ревень – немцам, сало – тоже островитянам. Две мельницы на Мологе поставил, скобяные товары ковать. На прибыль рудников там же прикупил, дабы железо свое варилось. Шведы еще недавно приехали, просят научить их руду плавить. Тоже хотят в торг железный приткнуться. Может статься, я с ними в товарищество и войду…
