Шаттл опустился на посадочную площадку, прокатился по ней, но не остановился у линии разметки, как ожидал Кравец, а поехал к широкой трубе, протянутой, как хобот, к краю площадки. Пилот предупредил:
— Не вставайте с мест — высаживаться будем под крышей!
Шаттл в самом деле всосался в туннель, пронёсся по нему и только под куполом ангара, надёжно прикрывшим гостей от неласковой атмосферы планеты, остановился окончательно. Пилот открыл обе двери:
— Прибыли! Рад был познакомиться.
— Спасибо, — Инес пожала ему руку и выскочила на пружинящий пол ангара.
— Здесь можно дышать свободно, — сказал им вслед пилот. — Выходя из купола, не забывайте маски!
Кравец махнул ему рукой, показывая, что понял, и зашагал вслед за коллегой к выходу в город.
О том, что города на Игнис полностью изолированы от внешней атмосферы, он, конечно, читал и слышал не раз, поэтому купола его не удивляли. Удивило его то, как мало под ними места! Стены буквально давили, всё вокруг казалось неудобно стиснутым, тесным, на мгновение даже появилось ощущение удушья — типичный признак клаустрофобии. Штурман отогнал его и попытался сосредоточиться на деле. Им было поручено встретиться с руководством Игнис и договориться о порядке выгрузки привезённых товаров. Безвозмездная помощь колониям третьего класса (частично или полностью закрытого типа) — старое правило, которому на Фридом следовали строго. Игнис пока ещё была достаточно мала и достаточно ограничена в ресурсах, чтобы иметь полное право на такую помощь.
Однако начальник комитета по ресурсам, с которым велись переговоры, был другого мнения!
— Мы благодарны жителям Фридом за подарок и за доставку, мы благодарны лично вам, экипажу, что вы совершили этот трудный рейс, мы рады получить свежие новости с других планет — словом, вы нам очень, очень помогли. И мы, конечно, не отвергнем посланный нам дар — вы ничем не заслужили неуважения. Но в последней передаче мы просили Управление звёздного флота перевести Игнис из третьего класса во второй. И приложили все необходимые основания. — Начальник ласково улыбнулся, словно и в самом деле боялся обидеть инозвёздных друзей. Он был маленький, чернокожий, совершенно седой и говорил медленно и тихо, как в театре. Но больше ничего театрального не было ни в его манерах, ни в том, что он говорил. Планета, на которой нельзя сажать даже лишайники, планета, где атмосфера не пригодна для дыхания, где средняя глубина океанов двадцать два метра, где нет ни одного естественного поверхностного живого вида, — эта планета, как считал чиновник её администрации, не нуждалась в ресурсной поддержке извне!
