— Обед ещё рано!.
— Да ладно, Вакутагин, мы не жрать пришли, — озадачил Гунько, — иди сюда!
Отложив черпак и вытерев руки об полотенце, Вакутагин настороженно подошёл к сослуживцам.
— Держи, — держать Вакутагин должен был деньги. Так как работал он не в ресторане, деньги были явно не чаевые, даже за полтора года работы. — Тут на билет в обе стороны…
— Какой билет? — Вакутагин боялся поверить невесть откуда свалившемуся на него счастью.
— На самолёт с серебристым крылом — два дня туда, два дня обратно, за две недели обернёшься…
— Вы что, мужики?! Я верну, я всё верну, — наверное, если бы Вакутагин был девушкой, он непременно бы всплакнул — от полноты чувств. Наверное, и Гунько всплакнул бы, тоже от полноты тех же чувств. Но мужики не плачут, мужики — шутят.
— Бери, бери, будешь назад совать — обидимся! — надавил Гунько.
— А кому ты вернёшь? — решил пробить Вакутагина Кабанов.
— Вам…
— А я не помню, сколько давал, — удивил Вакутагина Гунько.
— И я не помню, никто не помнит, — подытожил Кабанов.
— Ничего, я вам обедами верну — маслом. — Маслом надо было писать счастливое лицо Вакутагина. Улыбку такой ширины можно увидеть не часто.
Как будто всё как всегда — стоит на крыльце штаба офицер. Курит офицер. Всё как всегда. Автоматически ответив на честь, отданную Шматко, курившему на крыльце, Староконь уже почти зашёл в штаб.
Что-то сегодня было в Шматко не так. Шматко как Шматко, всё те же глазки, тот же двойной подбородок и тройной живот, сигарета во рту…
Стоп. Рядом с сигаретой во рту у Шматко приютилась палочка от леденца.
— Лейтенант, ты чё делаешь?
— Курю, товарищ майор — не выдержал, — огорчения в голосе лейтенанта не было, были облегчение и с трудом скрываемая радость.
— А леденец тогда зачем?
— Оно ж так меньше хочется, без леденца б целую выкурил, а так — только половину.
Ноу-хау Шматко заставило Староконя задуматься. У него тоже была одна вредная привычка, но как ни крути — леденец ему не поможет.
Зависшую паузу прервал Шматко:
— Я вообще подумал, курение — хороший способ бросить сосать леденцы. Когда куришь, леденец такой гадкий становится…
Смеялся над своей шуткой Шматко один. Замполит подумал, что даже самого злостного курильщика не поджидают в подъезде.
Расправившись с проблемой Вакутагина, Гунько решил расправиться с ещё одной. Казалось бы, что плохого, если духа ничему не надо учить, а он сам кого хошь научит. Но всякая неопределённость не давала Гунько покоя. Углядев Бабушкина и Нелипу, составлявших компанию Фахрутдинову по пополнению, сержант решил докопаться до истины с их помощью.
