— Ответ неправильный! А правильный ответ такой — лучший боец нашего подразделения — это рядовой Бабушкин! О причинах такого служебного роста я вам уже говорил, два раза повторять не буду. Ясно?
В ответ Гунько услышал тишину…
— Не слышу!
— Так точно! — ответила рота.
— В общем, мужики, с сегодняшнего дня никакого разделения на «дедов» и «духов» — фигачим все! Это чтобы вы на будущее усекли, что есть дела общие. «Сегодня бросили меня — завтра бросят тебя!»
Папазогло!
— Я!
— Вижу, что ты! Ты же у нас один такой. Вот спросят тебя завтра:
«А кто это такой красивый боевой листок выпустил?» Ты что ответишь, Папазогло?
— Я!. То есть, нет — Бабушкин!
— Молодец! Вырос в моих глазах на два сантиметра! Короче, объявляется героическая бессонная ночь по уборке расположения!
Вопросы есть? Я не слышу, вопросы есть?
— Никак нет, товарищ сержант!
Даже у подвига должны быть рамки. Рамкой героической уборки казармы сегодня был дневальный Нестеров.
— Атас! Командир!
В течение нескольких секунд от попытки глобальной уборки казармы остался лишь включённый свет — и тот погас с едва ли заметным опозданием. Бойцы, все как один, уснули. Вероятно, это был уникальный случай массового засыпания.
— Дневальный! Почему в казарме свет гори… горел? — Зубов точно знал, что с ума он ещё не сошёл и в тёмную казарму проверять, отчего в ней горит свет, не пошёл бы абсолютно точно…
— Никак нет, товарищ майор! Не горел! — попытался убедить Зубова Нестеров.
— Да я своими глазами с улицы видел!
— Не могу знать, товарищ майор! Вероятно, показалось!
— Показалось? — внимательно присмотревшись к казарме, майор наконец-то нашёл, что искал. — А в Ленинской комнате — Ленин работает?
Если Ленин и работал, то в другом помещении — из красного гранита, здесь и сейчас творил, быть может, будущий вождь — солдат Бабушкин. Дедушка скромно дорисовывал боевой листок. Собственно, дорисовывать там было нечего — Папазогло всё сделал ещё днём, однако майору Зубову открылась картина, о которой втайне мечтает каждый офицер российской армии.
— Бабушкин?! Ты что здесь делаешь? — грозно начал допрос с пристрастием майор Зубов.
— «Боевой листок» рисую, товарищ майор! — вытянулся перед командиром части Бабушкин.
— Чего-о?! — Зубов глазам своим не верил. — «Духи» спят, а «дед» листок малюет? Или ночью в казарме всё местами меняется? По волшебству? А, Бабушкин?
— Да нет, листок Папазогло нарисовал, а я вот подправить решил.
— А что, у Папазогло пороху не хватило добить?
