— Спасибо, Фахрутдинов, очень ты нам помог. Значит, так, Фахрутдинов, стели свой бушлат и дуй в машину — грейся. Вакутагин, на огневую!
Собственно процесс пристрелки прицела заключается в том, чтобы добиться такого его состояния, при котором, ежели цель оказывается в перекрестии, то и пуля ложилась бы туда же. Так что задача Вакутагина была проста — подкручивать настройку прицела до тех пор, пока это знаменательное событие не произойдёт. Естественно, между подкручиваниями он стрелял, а майор, глядя в бинокль, рассказывал Вакутагину, как далеко от цели ложатся пули.
— Эх, раз, ещё раз, ещё много, много раз! Хоть пять цинков расстреляем, не уйдём, пока не пристрелями… Прям поэзия, мать её, — сокрушался майор.
Выстрел раздался, почему-то не дожидаясь того момента, когда Зубов скажет, посмотрев в бинокль, как легла пуля.
— Алё, гараж! Ты куда лупишь? Я ж ещё корректировку не сделал…
— А тут и так всё понятно, вправо уходит…
— Как определил?
— Так видно, куда пуля летит…
— Как это видно? Это ж не трассер.
— Трассер, товарищ майор, и слепой увидит, — всё, товарищ майор!
— Что всё? Ты что, Робин Гуд, в яблочко попал?
— Никак нет! В яблочко командир должен попасть. Попробуйте, товарищ майор!
— Ну что ж… Попытка — не пытка.
Зубов лёг на освобождённый Вакутагиным тулуп, прицелился…
— Десятка, командир! — доложил Шматко, глядя в бинокль.
— Ни хрена себе, — тихонько сам себе сказал Зубов и громко добавил: — Учитесь, пока я майор! А то подполковника дадут, мне не до этого будет…
Бюрократия абсолютно точно может доказать, что, какую бы тяжёлую работу вы ни делали, оформить её результаты — значительно тяжелее, а потому, волей-неволей приходится признать, что главная работа — бумажная. Именно ею сейчас и занимались господа офицеры — оформляли документы по результатам апробации прицела.
— Пиши. Дистанция двести метров. Ветер умеренный, боковой…
Есть? — продиктовал Зубов замполиту.
— Есть. Подписывай, Николаич.
— Интересно, хоть под вечер наш «коллега» из округа проявится?
Тут, кстати, и его подпись нужна. Шматко, давай, найди мне этого «пассажира» хоть под землёй. Хватит его по части выгуливать. Пусть ставит свою корягу, и цурюк на хауз!
— Есть, товарищ командир! — скорость, с которой кинулся Шматко, была напрасной тратой энергии — в дверях он уже добежал до своей цели, тормозить пришлось в объятиях майора из округа.
— Извини, майор, — приезжий продемонстрировал забинтованную руку, — как говорится, сунул грека руку в реку…
