— У кого?
— У врага, Смальков, у потенциального противника!
Смальков понуро достал из бумажника деньги и протянул их прапорщику.
— Убери, — жёстко сказал Шматко. — Если командир части ко мне в туалет зайдёт, я ему что?. Деньги твои покажу?
— Ну тогда я сам. Завтра же куплю. — Смальков спрятал деньги под пристальным взглядом прапорщика и собрался уходить, но Шматко остановил его.
— Подожди, — сказал он и протянул Смалькову ладонь: — Давай сюда… Я сам куплю… А то ты купишь!. Ты же не знаешь, какие по уставу положены!.
Смальков с облегчением передал ему деньги, которые старшина сразу же пересчитал и спрятал в карман.
— Ещё сотню надо, — строго посмотрел он на провинившегося лейтенанта, — на всякий случай… Вдруг подорожали…
На этом досадный инцидент был исчерпан. Смалькову вдруг подумалось, что когда-нибудь, лет через двадцать, сидя в шикарном кожаном кресле где-нибудь в Генштабе, генерал-майор, а может, даже и генерал-лейтенант Смальков будет с отеческой улыбкой вспоминать этот трагикомический случай из своей жизни. В мемуарах ему даже можно посвятить главу. Или нет, глава слишком жирно, хватит и пары абзацев. Такие вещи читатель любит — они оживляют сухой текст воспоминаний, делают его более доходчивым и поучительным.
«А всё-таки шваброй мыть можно! — между прочих мелькнула мысль в голове Смалькова. — Эти средневековые пережитки надо выжигать калёным железом, иначе нельзя!»
После обеда старший прапорщик Шматко собрал вторую роту на спортплощадке. Солидно покашливая, он медленно изучал бойцов своим тяжёлым взглядом. Потом настало время монолога:
— Мне доложили, что сегодня во время приёма пищи кое-кто из вас отказался от обеда рядового Российской армии!. Стыдно!. Вас кормит государство!. То есть народ!. А вы отказываетесь! Сегодня — от обеда, а завтра откажетесь и от народа, который призваны защищать!.
Прапорщик остановился напротив Лаврова, который и был причиной разбора, — именно он выразил недовольство предложенным выбором блюд и их вкусовыми качествами.
— Вот ты! — сказал Шматко Лаврову. — Не слышу?
— Что? — затупил боец.
— Представься, «чта»!
— Рядовой Лавров!
— Почему не ел, рядовой Лавров?! По маминым пирожкам скучаешь?
— Товарищ старший прапорщик, такой едой в деревне свиней кормят, — ответил Лавров. — Крупинка за крупинкой гонится с дубинкой, и хлеб сырой…
— Это ты на что намекаешь?! — грозно заговорил Шматко. — Это ты чего, типа стишки здесь мне сочиняешь? А это, ты знаешь, стишки свои для дембельского альбома прибереги, если вообще дотянешь до дембеля с таким отношением. И хлеб ты, Лавров, не трожь! Может, он и сырой, но наш, родной!
