Это была только репетиция.
— Не дай Бог, лычки повесят, — сказал Медведев Гунько. — Попаримся с этими тормозами…
— А всё к тому идёт, что повесят, — заметил Гунько. — Тебе-то точно. Я и не знал, что ты педагог… Макаренко просто…
— На себя посмотри, вон голосяру какую наорал. Небось у штаба было слышно… Ладно, утро вечера мудренее — пошли кемарить.
На том и порешили.
Утром, после развода, у КПП остановился «уазик», из которого, словно птенец из гнезда, «выпал» на свет Божий молодой лейтенант — высокий, худощавый, с немного длинноватой шеей и трогательным растерянным лицом. Вообще, такое лицо больше бы подошло певчему в церковном хоре, пианисту, брякающему всякие классические темы, или, скажем, молодому поэту-идеалисту, но никак не войсковому офицеру.
В руках летёха держал дипломат из пупырчатого «крокодилозама», на плече висела большая дорожная сумка, на кожаном лейбле которой красовалась игривая надпись на иностранном языке, нечто типа: «Уэлком ту накед бич!» Летёха с любопытством огляделся вокруг, глубоко вздохнул, как Жак Ив Кусто перед глубоким заныром, и потянул ручку двери к себе.
И вот он уже в штабе, говорит с дежурным, предъявляет ему какую-то бумагу, что-то объясняет, оставляет сумку в помещении ДЧ, поднимается наверх и, одёрнув новенький мундир с звездистым ромбиком академического значка на груди, осторожно стучится в дверь кабинета командира части.
Оттуда молчат, командира нет, но молодого офицера это не смущает, он поворачивается на сто восемьдесят градусов и подходит к другой двери, табличка на которой гласит: «Заместитель командира по воспитательной работе подполковник Колобков В. Р.».
Лейтенант настойчиво стучит и, на всякий случай, проворачивает ручку замка. Дверь открывается.
— Разрешите, товарищ подполковник?
Лучше бы было: «товарищ пустое место» — кабинет пуст.
Лейтенант осторожно проходит в кабинет и ставит свой дипломат у стола, а сам с любопытством оглядывается.
Президент сурово, но по-отечески смотрит с портрета, да так, что рука сама тянется к фуражке. Графики «восп. работы с ЛС» выполнены аккуратным писарским почерком, все проведённые мероприятия помечены ярко-красным, готовящиеся — синим, а несостоявшиеся — жёлтым, но таких совсем мало, да и те почти незаметны в связи с жидкостью тона.
А вот на столе какие-то бумажки. На них что-то про реформу в армии. Это интересно; любознательный лейтенант вчитывается в убористые строки, пробирающие до самого сердца, но тут за спиной скрипит дверь, и в кабинет врывается невысокий подполковник с холёным лицом кабинетного офицера и солидным животиком представительского класса.
