обрушивается на Константинова. Константинов собрал данные по 54 сортоучасткам, 35 сортам за 5 лет, всего 393 случая. Урожай яровизированной пшеницы оказался в среднем 9,6 ц с га, а неяровизированной — 9,56 ц. Прибавка урожая составляет всего 0,04 ц на га (вполне возможно, что такая прибавка лежит в пределах погрешности опыта), или 0,4% — более чем в 20 раз меньше защищаемой Лысенко. При этом Константинов указывает, что по годам наблюдалось то повышение, то снижение урожая от яровизации, но он отнюдь не отвергает яровизацию вообще, а только настаивает на необходимости уточнения яровизации как агроприема по районам, годам, сортам и срокам посева (с. 637). Для Лысенко странно, как может Константинов защищать яровизацию вообще, когда его цифры как будто отрицают яровизацию. Но в той же статье Лысенко приводит данные Константинова по сортам (с. 636, 637). Сорт Цезиум-111 (72 случая) дает за 5 лет снижение урожая от яровизации на 3,2%. Сорт Меланопус-069 (за 5 лет — 31 случай) дает также снижение на 3,5%. Сорт Гарденформе-010 (39 случаев за 5 лет) дает прибавку от яровизации на 0,5%. Очевидно, есть сорта, дающие и более высокую прибавку, так как для того, чтобы получить среднюю прибавку в 0,4% по всем сортам при наличии сортов, дающих отрицательный эффект, должны быть сорта, дающие в среднем заметный положительный эффект; этих данных Лысенко не приводит.
Странно, что Лысенко не заметил, что приведенные Константиновым сортовые различия находятся в полном согласии с его, Лысенко, данными. Ведь ранее были приведены слова Лысенко о том, что сорт Цезиум-111 и по частой сильной зараженности головней, и по особенностям своего развития часто не годится для яровизации. Меланопус-069 также, по данным Лысенко, не реагирует на яровизацию ускоренным выколашиванием. Такое совпадение выводов уже говорит в пользу признания данных Константинова благонадежными. Но Лысенко отвергает выводы Константинова прежде всего на том основании, что они построены на слишком малой площади. 393 случая на 100 м>2 составляют всего 3,93 га. Этим 3,93 га Лысенко противопоставляет миллионы га яровизированных посевов в СССР или около миллиона га в одной только Куйбышевской области. Кажется, цифры несравнимые, но всякий, близко знакомый с работой сортоучастков, отнесется с большим доверием к результатам этих опытов, чем к результатам опытов в производственной обстановке. Всякий, кто посещал сортоучастки на юге СССР (а как раз за этот период, 1932—1936 гг., мне ежегодно приходилось бывать в степных районах), помнит, что сортоучастки сортосети (превосходно организованной покойным В. В. Талановым) по обработке были просто высококультурными островками, резко выделявшимися на общем фоне. Все полевые опыты ставились там со строгим соблюдением основных приемов методики полевого опыта, и малые размеры делянок допускали достижение действительной однородности сравниваемых участков, проведения посева в один день и т.д. Когда же мы проводим опыты в большом масштабе, то соблюсти, например, одновременность срока посева представляется крайне затруднительным, и, естественно, что яровизированные семена, как не допускающие длительного хранения, высевали в первую очередь, а неяровизированные — во вторую. А Лысенко, конечно, известно лучше, чем кому-либо, какое значение имеет задержание с высевом во всей степной зоне. Само собой разумеется, что яровизированные семена, на которые затрачено столько труда, высеваются в лучших участках, а это тоже влияет на возникновение различий между обоими участками, ошибочно относимых на счет яровизации. Константинов выставлял в своей статье эти возражения, понятные каждому человеку, но Лысенко они кажутся «невнятными» (с. 640).
