Её голос сорвался на бормотание.
Дуглас плакал.
Она снова очнулась.
— Почему ты так себя ведёшь?
— Потому что, — сказал он, — завтра тебя здесь не будет.
Она развернула зеркальце от себя в сторону мальчика. Он посмотрел на её лицо и на своё отражение в зеркале, потом опять на неё, и тут она заговорила:
— Завтра утром я встану в семь и помою уши. Сбегаю в церковь с Чарли Вудманом. Устрою пикник в Электрическом парке. Поплаваю, побегаю босиком, грохнусь с дерева, пожую мятную жвачку… Дуглас, Дуглас, как тебе не стыдно! Ты стрижёшь ногти?
— Да.
— Ты же не поднимаешь крик, когда твоё тело обновляется каждые семь лет, старые клетки отмирают и новые прирастают к твоим пальцам, к твоему сердцу. Ведь ты не возражаешь?
— Нет.
— А теперь пораскинь умом. Всякий, кто хранит обрезки ногтей, — дурак. Ты когда-нибудь видел, чтобы змея переживала из-за своей сброшенной кожи? В сущности, сейчас в этой постели — обрезки ногтей и змеиная кожа. Стоит на меня хорошенько подуть, и я разлечусь в пух и прах. Важна не моя плоть, что распростёрта здесь, а моё продолжение, которое сидит на краю кровати и глазеет на меня, готовит внизу ужин, лежит в гараже под машиной или читает в библиотеке. Важно всё новое, что произошло от меня. Я сегодня не умираю окончательно. Тот, у кого есть семья, не умрёт. Я останусь с вами надолго. И через тыщу лет целый город моих потомков будет грызть кислые яблоки в тени эвкалипта. Вот мой ответ на ваши проклятые вопросы. А теперь зовите остальных, да побыстрее!
Наконец большое семейство выстроилось, как на проводы в зале ожидания на вокзале.
— Ладно, — сказала прабабушка, — значит, так. Я не немощная, поэтому мне приятно видеть вас у моей постели. Итак, на следующей неделе придётся, наконец, заняться садоводством, расчисткой чуланов, покупкой детской одежды. Поскольку та часть меня, что для удобства называется «прабабушкой», будет отсутствовать и не сможет помочь делу, то мои отпрыски, именуемые дядя Берт, Лео, Том, Дуглас и компания, должны взять ответственность на себя.
— Будет сделано, прабабушка.
— Не хочу, чтобы тут завтра закатывались хэллоуины. Не хочу, чтобы про меня говорили сладенькие слова. В своё время я всё сказала, причём с достоинством. Мне довелось отведать все яства, станцевать все танцы. Остался последний торт, который я не попробовала, последняя мелодия, которую я не успела насвистеть. Но я не боюсь. Мне даже любопытно. Смерть не лишит меня ни единой крошки, которую я бы не распробовала и не посмаковала. Так что не горюйте обо мне. А теперь все уходите и дайте мне обрести мой сон…
