— Не узнало холодное сердце
О моей глубокой печали.
Вечер осенний...
Конец моему
Здесь пребыванью.
Чинно, подавляя слезы, он поднялся, стараясь не показывать, как он сердит на нее. Она же, глядя, как он с поникшей головой уходит, любовалась его безупречной красотой, забыв обо всем на свете. С сердцем, полным глубокой печали, она заиграла на лютне чудесным звуком пьесу «Томарэ»[145]. Тюнагон возвратился и, стоя на камнях у потока, который струился по саду, стал вторить ей на флейте. Удержать слезы было невозможно, отношение принцессы совершенно изменилось: она велела прислуживающим дамам пригласить гостя за занавесь и любезно принять его.
Сама же она думала вот о чем: «После того как императрица тайно уехала из Шушань и здесь разрешилась от бремени, она поручила младенца мне. Я живу здесь и заботливо его воспитываю. Идет время, мальчик растет и становится все больше похожим на императрицу и на советника. Он уже начинает ходить. Я очень привязалась к ребенку и беспокоюсь о нем. Я даже во дворец к императрице не отлучаюсь без крайней надобности и днем и ночью ухаживаю за ее сыном. Связь родителей и детей не ограничена нашим миром, и если императрица не сообщит советнику о рождении сына, она совершит страшное преступление, и последствия будут прискорбными». Зная, что в скором времени Тюнагон отбывает на родину, она остро осознала всю необходимость открыть ему тайну. В Китае могут глубоко восхищаться превосходными вещами и ценить их, могут понять глубокие чувства, но лишены сострадания. Можно ли откровенность считать особенностью страны? Такого рода тайну в Японии постарались бы скрыть, в этом отношении мы тверды. В той стране тайны не хранят[146].
Принцесса заговорила с Тюнагоном[147], но это не был голос той женщины, которая сложила о посланце неба чужого. «Может быть, это ее сестра?» — подумал Тюнагон. Он, глотая слезы, признался, что все эти месяцы не переставал с большой обидой думать о даме, с которой встретился в Шаньинь. Принцесса, не выдержав, произнесла:
— Я не должна говорить об этом страшном деле, и лучше было бы не разглашать его. Но связь между родителями и детьми простирается за пределы нашего мира, и умолчать о ней — значит совершить тяжелое преступление. Поэтому я вам все открою. Если в другой стране узнают об этом, императрица из Хэян будет очень страдать, но если у человека, который собирается покинуть нашу страну и отправиться на родину, есть хоть капелька благоразумия, он никому не обмолвится об этой тайне.
