Министру было за пятьдесят. Он был очень красив. Увидев Тюнагона, он заплакал крупными слезами. Он в давние времена ездил в Японию и подробно рассказал Тюнагону о своей жизни. Министр совсем не казался иностранцем, он ничем не отличался от жителей нашей страны. Его манера говорить была совсем японской и вызвала расположение Тюнагона. Они дружески беседовали на разные темы, и на молодого человека произвел глубокое впечатление рассказ о том, как министр расстался с матерью императрицы. Потом они играли на музыкальных инструментах и сочиняли стихи. Когда рассвело и Тюнагону надо было возвращаться в столицу, министр пожалел, что визит был слишком кратким; ему казалось, что еще никогда он не общался с таким замечательным человеком
На заре поддеревьями лежала густая тень, горы окутал туман. Двери помещения, в котором жила императрица, открылись, и показались прислуживающие дамы с великолепными шпильками в волосах. Вышедшие проводить Тюнагона, они казались сошедшими с картины. Юноше захотелось остаться в горах, и он произнес:
— В белом тумане
Ни подножья горы,
Ни вершины не различаю.
Куда направиться мне,
Чтобы домой возвратиться?
На это одна из дам ответила:
— С нами побудьте,
Пока не рассеется
Белый туман,
Скрывший проходы
В горных долинах.
Все было, как у него на родине.
«Министр привык к японцам, а мать императрицы сама была японкой, поэтому все вокруг нее так хорошо знают наши обычаи, — размышлял Тюнагон. — А вот когда я смотрю на первого министра и слушаю, что говорят окружающие его, мне кажется, что я совсем в другом мире. Я не знаю, откуда эта дама, из-за которой я так мучаюсь и по которой стенаю, но мне показалось, что она похожа на японку. Не из окружения ли она этого министра? Другие люди не кажутся до такой степени моими земляками».
Разыскать даму у него не было никакой возможности. Вдыхая аромат, который проник в его рукава, он сложил:
«Как сон, пролетела
Весенняя ночь,
И безутешна разлука.
Лишь аромат рукавов
Остался в воспоминанье».
15
Никаких особых происшествий не случалось. Наступила зима. Императрица, удалившаяся в затворничество в Шушань, думала: «Не подошли ли сроки?» За все то время она ни разу не встретилась с государем и даже не видела Третьего принца. Ее мучили предчувствия близкой смерти, но роды не были тяжелыми, какими бывают обычно. Она совсем не страдала, дитя появилось как будто из рукава Это был мальчик, поразительно похожий на Тюнагона. По всем признакам это был воплотившийся Будда. Две-три дамы, знавшие, в чем дело, и опасавшиеся за императрицу, беспредельно радовались, что роды были легкими, и окружили мать и ребенка нежной заботой. Императрица вспомнила то время, когда родила Третьего принца: государь и ее отец были в восторге, к ней самой все относились чрезвычайно внимательно, а сейчас все было очень печально, но тем более младенец был ей мил. Она смотрела на него и думала, что клятвы, которыми она обменялась с Тюнагоном в предыдущих рождениях, были глубокими. Что будет дальше? Доверенные дамы, рассказывая, что речь шла о ребенке одной из них, нашли кормилицу, у которой было достаточно молока. Младенца растили в глубокой тайне. С каждым днем он делался таким большим и красивым, что за него становилось страшно
