Модноверие [Авторский сборник] | страница 87

– Ильф и Петров, – подсказал Коля, которому это все уже надоело, он предчувствовал скорый конец и не видел смысла его оттягивать. – Слушайте, а за что их выгнали? Как должны были нахерачиться два еврея, чтобы их выперли из этой синагоги? И почему уволился легендарный поэт-долгожитель Саша Красный? Тоже, кстати, еврей…

Главред швырнул в него ежедневником.

Дело спустили на тормозах, но с «Гудком» пришлось расстаться, потому что чаша терпения и все такое прочее.

У Слонимского жена была дама темпераментная и разбила ему нос сковородкой. Колина супруга просто молча забрала дочку, уехала к маме и подала на развод.

Коля так расстроился, что бросил пить. Саша посмотрел на друга – и тоже бросил. Они вдвоем являлись в Дом журналиста и там не пили, наводя тихий ужас на коллег. Не пили неделю. Две недели. Чего им это стоило – ведь оба жили на допинге последние лет двадцать… Ну, чисто физически ничего страшного. Даже белой горячки они счастливо избежали. Разве что у Коли тряслись руки, а Саша обильно потел. Но глядеть на повседневную жизнь столицы нашей социалистической родины трезвыми глазами – вот была подлинная жуть.

– Как вообще можно существовать натрезвя в этой стране? – поражался Коля. – Она же серая. Вся. Серая с красными пятнами.

– Как моя физиономия, – вздыхал самокритичный Саша.

– А мы еще думали, почему спивается народ… Обратил внимание, какие все некрасивые? – шепотом поделился открытием Коля.

– Только сейчас заметил? Лица-то ничего, это ты зря, просто людям не во что одеться.

– Лица тоже… Не очень, – бормотал Коля и затравленно озирался.

Изучать родную историю он в таком состоянии боялся – мало ли чего за окном померещится, вдруг не Мневники, а Капотня, где делают бензин, – и вернулся к классике, но та на трезвую голову с непривычки не ложилась. А голову надо было занимать обязательно, иначе она пугалась окружающего мира и хотела водки.

Коля взял бутылку и пошел к Моисеичу.

– Выручай. Давай ты накатишь и расскажешь что-нибудь душеполезное, а я просто рядом посижу.

– Не надо так, ты меня пугаешь, – сказал Моисеич, делая на всякий случай шаг назад.

– Да все в порядке, не волнуйся.

– А чего у тебя руки трясутся и глаз какой-то шальной?

– Завязал. Третья неделя уже пошла. Чувствую себя… Загадочно.

– У-у… Тебе сейчас беречься нужно. Человек в завязке это поначалу один сплошной оголенный нерв под высоким напряжением. Плюнь на него – зашипит, сильно плюнь – короткое замыкание обеспечено.