Фильм был ужасным. Длинный, скучный, странный, в нем не было ни чуточки смысла. После первой половины Элина оцепенела от его монотонности и просто расстроилась. Она думала о книге с пьесами, которую хотела завершить читать в этот день, и мысленно перерисовала парочку из них в своей голове, приводя к более счастливому окончанию.
И наконец-то пошли титры по экрану. Она встала и спокойно последовала за Чадом из кинотеатра.
Снаружи лицо Чада опять приняло серьезно сконцентрированный вид. Фильм был полностью провальным, а теперь он должен был устроить какое-то вредное испытание. Элине было интересно знать, каким будет его следующий шаг.
Чад повел ее к Львиному парку, где мраморные статуи львов охраняли громадный трехъярусный фонтан: «Ну конечно! Стойка с мороженым». Он следовал руководству по свиданиям Старого Города к пункту «г». Закончив с фильмом, не имеет значения насколько ужасным, теперь он бы купил мороженое.
Они шли молча.
— Этот фильм был отстойным, — сказал он.
— Да.
Опять тишина. Разговор так и не удавался.
Внезапно Чад пришел в состояние ступора. Элина глянула в сторону его пристального взгляда и увидела киоск мороженого с большущей вывеской «ЗАКРЫТО» впереди.
Чад выглядел почти страдальцем. На мгновение ей действительно стало его жалко. Чад понимал, что словесное обольщение было абсолютно не его коньком, а имя ее семьи предостерегало его от того, чтобы просто схватить ее и полапать за грудь, что он явно и хотел сделать. К тому же еще, тринадцать лет детства привели ко множеству воспоминаний, и эти воспоминания расположились между ними подобно непроходимому барьеру.
— Помнишь, пару лет назад ты столкнул меня с понтонного моста? — внезапно спросила Элина.
Чад взглянул на нее.
— Моя мама запретила мне идти плавать из-за фабрики сбрасывающей отходы вверху по течению от моста, но я все равно пришла. На мне было черное платье в красную и желтую крапинку. Ты толкнул меня с понтона, и я нащупала что-то странное своей ногой, но я вылезла. А потом ты вытолкнул мою подругу Свету. Блондинку, да? Она была в белой футболке. Ты толкнул ее, и когда она достигла воды, позади нее всплыло мертвое тело.
Ей вспомнился живописный образ бледного тела, восстающего из темной воды чайного цвета. Света пронзительно кричала и кричала. Даже когда копы закутали ее в одеяло, она все еще издавала эти крошечные повизгивания, как будто что-то сломалось у нее в груди.
Проблеск света мелькнул в глазах Чада:
