Научная биография с воспоминаниями о прошлом | страница 9



Подошло время вступительных экзаменов. Экзамен по биохимии оказался последним. На нем я впервые и встретился с Николаем Ивановичем. Он был председателем, профессор Н. Н. Иванов — экзаменатором.

В ожидании экзамена мы, претенденты, сидели перед кабинетом профессора Н. Н. Иванова. Проходя мимо нас Николай Иванович с ободряющей улыбкой сказал: «Сдадите биохимию на «отлично» — всех примем». Мы знали, что место лишь одно, а нас 12 (правда, на последний экзамен решились придти лишь семеро или шестеро).

Пригласили всех. Дали по одному вопросу. Мне — о белках зерна злаков. После каждого ответа Николай Иванович обращался к нам поочередно: «А как Вы думаете? Что бы могли добавить Вы?» Создалась обстановка, более похожая на «мирное» собеседование; мы увлеклись и как бы забыли, что на экзамене.

Свое слово Николай Иванович сдержал: двое из нас получили «отлично» и были зачислены в аспирантуру.

Мне, несомненно, помогло раннее увлечение биохимией. К тому же моя осведомленность о белках растений в то время понравилась Николаю Ивановичу, проявлявшему тогда к ним большой интерес; понравилась она и профессору Николаю Николаевичу Иванову, писавшему в то время книгу «Проблема белка в растениеводстве». Она была опубликована лишь в 1947 г. В ней на с. 33 и 75–76 приведены также некоторые результаты моих аспирантских исследований.

Поздравляя с успешной сдачей экзамена и зачислением в аспирантуру Николай Иванович пожал мне руку и предложил заняться белками зерна: «Разгадайте, чем отличаются белки твердой (макаронной) пшеницы от белков мягкой, хлебопекарной, и я гарантирую Вам Нобелевскую премию». Тогда я еще не знал, что это за премия, но обрадовался такому заданию.

Будучи аспирантом, я много раз видел Николая Ивановича, слушал выступления и был свидетелем многих дискуссий, тяжелых для него и всех нас, его сторонников. В письмах моему отцу — сельскому учителю-биологу — рассказывал о своих переживаниях: «Лысенковцы Вавилова совсем заклевали, буквально грязью поливают его. Он сдержан, в его ответах лишь мягкие, доброжелательные упреки, но сильные аргументы».

Было и второе рукопожатие с Николаем Ивановичем, уже в нерадостной обстановке. В 1940 г., когда я на год раньше завершил экспериментальную часть диссертации и написал ее первый вариант («Углеводно-белковый режим у бобовых в связи с формированием урожая семян»), она, по мнению так называемой «идеологической комиссии» Института (Озирский, Френкель, Шунденко, Тетерев и др.), настроенной против Н. И. Вавилова и моего научного руководителя Н. Н. Иванова, вдруг стала неактуальной, и я оказался на грани исключения из аспирантуры. Тем более, что накануне меня исключили из комсомола. Слишком часты и продолжительны были собрания этой организации, к тому же в основном направлены против Вавилова и на восхваление лысенковщины, а я, увлекшись своей диссертационной работой, нередко пропускал их. Возможно, существовала и другая причина. С аспирантом профессора К. С. Фляксбергера Н. А. Скориком мы на лекциях и семинарах Шлыкова и Презента нередко, как могли, выступали в защиту Николая Ивановича и с критикой лысенковщины.