Примерно через месяц история продолжилась. Я был на приеме у вице-президента ВАСХНИЛ В. Д. Панникова, и тот вдруг сказал мне, что я должен немедленно заехать к заведующему сельхозотделом ЦК Карлову для очень важного разговора. Я поехал в ЦК, но предварительно зашел к Ю. В. Седых, в тот момент поднявшемуся в должности с заведующего сектором до заместителя заведующего Сельхозотделом. И тут я услышал еще более страшную фразу.
— Валерий Николаевич, — спросил меня Седых, — как вы можете объяснить следующую информацию? Несколько дней назад здесь был Турбин, который сообщил, что вы связаны с диссидентами и с сионистами за рубежом.
Что касается связей с диссидентами, то я действительно иногда встречался со своими старыми друзьями, которые стали теперь рассматриваться в стране как диссиденты, но мне казалось, что никго на свете про эти встречи не знал и знать не мог. Разумеется, я никогда не говорил об этом Турбину, хотя намеками и полагаясь на самую тесную дружбу с Атабековым года два назад об этих встречах поведал Осе. Ни о каких же моих связях с «сионистами за рубежом» и речи быть не могло, потому что этих связей просто не существовало. Поэтому я стал протестовать против таких обвинений.
— Юрий Васильевич, — сказал я, — у вас на столе стоят телефоны прямой правительственной связи с любыми ведомствами, включая КГБ. Позвоните туда, и вы убедитесь, что эти обвинения беспочвенны и лживы.
— Турбин сказал, — продолжил Седых, — что вы пытались протащить в ваш институт на должность заведующего лабораторией некоего Гольдфарба, а его сын подал заявление на выезд в Израиль, и мы ждем от вас объяснений по этому поводу.
Надо заметить, что прежде наши многочисленные встречи были конструктивными, и я питал к Юрию Васильевичу искреннее уважение, потому и начал ему объяснять, что профессор Давид Моисеевич Гольдфарб — известный советский ученый, что его лаборатория мучается в Институте общей генетики АН СССР под пятой Н. П. Дубинина, ставшего монополистом в науке, что именно поэтому я считал, что переход всей лаборатории Гольдфарба очень бы наш институт укрепил. (Я знал, разумеется, что Атабеков противился этому шагу, так как не хотел иметь в лице микробиолога и вирусолога Гольдфарба серьезнейшего конкурента, но я всё время уговаривал Осю и Турбина, что конкуренция только укрепляет научную деятельность, а не подавляет ее.) Затем я сказал, что знал сына Гольдфарба Алика с мальчишеских лет, что он очень хороший мальчик, прекрасно закончил МГУ, успешно работал в лаборатории кита советской генетики Р. Б. Хесина, что он действительно подружился с Сахаровым и помогал ему, только после чего его начали преследовать, и теперь ему не остается ничего иного, как уезжать.
