Даже в эти секунды он не выпадал из своей тяжёлой задумчивости, и Андрей понимал, чего хочет Яр, только по движениям его глаз и мельчайшим подрагиваниям век.
Он догадался ещё об одной хитрости, делавшей его жизнь легче – с некоторых пор Андрей стал ходить подготовленным всегда, чтобы не причинять себе лишней боли, когда Яру вдруг захочется его нагнуть.
После секса Яр оставался таким же молчаливым, и Андрей не мог понять толком даже, получает ли он удовольствие или нет, хотя старался изо всех сил. Если Яр не набрасывался на него сам, то Андрей сам тянулся приласкать его член утром, а ближе к вечеру усаживался у Яра за спиной и принимался массировать плечи. Потом Яр либо позволял увести себя наверх, чтобы продолжить неторопливые ласки уже в постели, либо сам брал Андрея прямо в гостиной.
Настроение Яра плохо сказывалось на его собственном, Андрей будто чувствовал исходившие от своего покровителя волны уныния, и сам уже не решался включать громкую музыку или просто выражать недовольство. Даже стрелять теперь выходил, только спросив разрешения, хотя Яр и разрешал почти всегда – беззвучным кивков головы.
Время от времени в доме появлялось новое оружие, и Яр неизменно оставлял парочку экземпляров себе или Андрею, у которого уже начала образовываться собственная небольшая коллекция любимых стволов.
Андрей теперь всё чаще скучал по тем дням, когда Яр тренировал его сам – было больно и обидно, но тогда Андрей чувствовал, что Яр рядом с ним, заинтересован им.
О долге они больше не разговаривали. Андрей не давал повода для упрёков и не пытался выяснить, может ли он выкупить себя. Он не хотел снова оказаться вдали от Яра, только вытащить его из той скорлупы, в которую он погрузился после смерти Вано.
Андрей заметил, что Яр стал теперь холоден не только с ним. Он не разговаривал ни с Люком, ни с Толиком, ограничиваясь короткими фразами по делу. Приказов никак не объяснял – впрочем, он и раньше не считал нужным ставить кого-то в известность о том, что творится у него в голове, но, по крайней мере, раньше он изредка позволял себе обмолвиться о войне или выслушивал какие-то комментарии о своих решениях. Теперь ничего подобного не позволял себе даже Люк.
Однажды, когда Толик приехал с отчётом о какой-то сделке, Андрей замешкался в душе и не спустился к началу встречи. Говоря откровенно, сделал он это не без умысла – Андрей по-прежнему не понимал, почему должен присутствовать на этих беседах. Толик как всегда искал возможность уколоть его побольней. Разговаривать Андрею запрещалось, и он просто сидел на подлокотнике кресла Яра, глядя на гостя или в огонь.
