- Это не так, - Андрей убрал ногу, чтобы снова пересесть на ковёр и отодвинуться от Яра подальше. Яр ничего не понимал в его жизни, и Андрей собирался уже ответить ему, рассказать, как это обидно быть ненужным, выброшенным на другой конец света, но Яр не позволил. Он заговорил сам.
- Я знал, что не надо на тебя вестись. Чёрт, да каким нужно быть дураком… Чтобы гадить там, где ешь.
- У тебя на меня стоял!
- У меня на тебя стоял. Но ты сын моего друга. Был.
- И что?
- И то! – Яр покачал головой. Встал и подошёл к окну. – Ты знаешь, что совращение несовершеннолетних не прощают даже в тюрьме?
Андрей вскочил и, скользнув к окну, прислонился к стене так, чтобы снова видеть глаза Яра.
- Но ты меня не совращал!
- Я это знаю! И ты это знал!
Андрей сглотнул.
- Ты из-за того, что я не сказал? – Андрей протянул руку, пытаясь коснуться его щеки, но Яр перехватил его запястье и до боли сжал.
- Так просто, да?
- Да. Я просто испугался, Яр.
- Просто лишить меня звания. Просто лишить меня работы. Просто вышвырнуть меня на улицу. Для Журавлёвых просто всё.
- Ты что?.. – Андрей запнулся. – Яр, ну я же не знал.
- Ты нихрена не знал! – Яр уже орал. Запястье ныло теперь так, что Андрей опасался, что Яр сломает кость, но выдернуть по-прежнему не пытался. – Ты не знал, что нельзя спать с мужиками. Ты не знал, что есть закон. Ты не знал, что твой отец чёртов депутат. Что тогда, при Советах депутатом был, что теперь остался! И на что он способен - ты тоже не знал!
Андрей молчал. Он побледнел и просто смотрел на Яра, не зная, что сказать.
Яр выпустил, наконец, его руку – рывком, будто заставляя себя разжать пальцы.
- Ненавижу тебя, мелкая дрянь, - бросил он и, отвернувшись, пошёл к лестнице.
Андрей стоял какое-то время прикрыв глаза и пытался успокоить бешено бьющееся сердце, а потом прошептал, уже не надеясь, что Яр услышит:
- Когда ненавидят, не дарят подарки каждый день.
Он последний раз глубоко вдохнул, унимая дрожь в голосе, и пошёл во двор – Яра он решил больше пока не трогать.
Несколько часов Андрей провёл в тире. Стрелял он теперь почти без промаха и больше тренировался быстро перезаряжать и переключаться с одного оружия на другое.
Стрельба успокаивала – в этом он полностью разделял увлечение Яра. Теперь уже нравились ему и тренировки по рукопашному бою, которые закончились тогда же, в мае, когда Яру прострелили ногу.
Ему нравилось всё, что бы ни делал с ним Яр, даже если это причиняло боль.
Подумав об этом, Андрей невольно обернулся и посмотрел наверх – в окно второго этажа, в котором отражалось закатное солнце. И там, за всполохами солнца, разглядел тёмный человеческий силуэт. Яр наблюдал за ним.
