Яр встряхнул головой, отгоняя несвоевременные мысли. Было уже тридцать первое, и Яр планировал хоть как-то отметить наступление нового года, а значит нужно было вставать и собираться в город.
Яр положил руку на пах, размышляя. Секса не хотелось – по крайней мере такого, который у них выходил.
Он потормошил Андрея за плечо, и тот мгновенно распахнул глаза, полные страха.
Яр поёжился. Он не имел против страха ничего. Но в данном случае почему-то стало неприятно.
- Подъём. Будешь экзамен сдавать.
- А…
- Потом. Неохота.
Андрей кивнул и закусил губу. Он не понимал, что сделал не так, и с каких пор его не хотели – даже так, грубо, как всегда выходило это с Яром.
Он находился рядом с этим мужчиной уже две недели и хотя по прежнему не разобрался толком в своих чувствах, уверен был в одном – всё его тело изнывало от желания прикоснуться к Ярославу, прижаться к нему, уткнуться носом ему в плечо. Он чувствовал силу, исходившую от своего спасителя, и эта сила зачаровывала и успокаивала одновременно.
Но прикосновения Яра были редки, как снег в июне. Тот не целовал его, не гладил и не обнимал. Яр мог ударить его, когда Андрей нарушал очередное правило. Мог схватить за плечо и выволочь на улицу, чтобы ткнуть в снег лицом – это тоже была форма наказания за проступки. Ещё Яр мог трахнуть его, и секс по прежнему оставался болезненным и не возбуждал ни капли. Андрей даже не уверен был, что это можно назвать сексом, потому что сам он никогда не кончал и даже не возбуждался. Когда Яр брал его, они тоже почти не соприкасались – тот использовал его, как свободную дырку, и отшвыривал прочь.
И всё-таки это были минуты близости. Они могли быть болезненными, они даже пугали, но в эти минуты Андрей мог заставить себя поверить, что он не просто обуза, что он в самом деле нужен Ему.
«Две недели - не так уж много», - уговаривал он себя, украдкой поглядывая на Яра из угла. Он представлял, как рухнет эта крепость, когда он сможет показать, на что способен. Эта надежда заставляла Андрея выполнять все поручения Яра с упорством и изобретательностью, которых он никогда не проявлял до сих пор.
Поручения были пока несложными, и Андрей опасался, что если они останутся такими же, то он никогда не сможет проявить себя. Яр посылал его за продуктами в ближайшую деревню, заставлял по нескольку часов в день палить по бутылкам, так что уши закладывало от грохота, и использовал вместо боксёрской груши – так, по крайней мере, видел это Андрей. За неделю он не смог заблокировать ни одного удара, и от этого хотелось материться так, чтобы слышали соседи за десяток километров. Он и матерился – но тут же получал в лоб ещё крепче. Яр не щадил ни лица, ни яиц, так что Андрей, ощупывая непроходящую ссадину на губе, радовался, что в доме нет зеркал.
