Когда Адам оглядывается на меня, я, наконец, обращаю внимание на себя. Руки, защищаясь от насилия, крепко обнимают тело. Дыхание глубокое и быстрое. Я чувствую, как с каждым вздохом мое сердце падает в желудок. Мои глаза широко раскрыты, когда я смотрю на Адама. Он разглядывает меня, словно я раненный голубь. В течение многих лет он не смотрел на меня, и вот в каком я положении, когда он, наконец, решает обратить на меня внимание.
Я выпрямляюсь и убираю волосы с заплаканного лица.
— Я не могу здесь больше находиться с ним.
— Тебе вообще не следует здесь находиться, — Адам идёт по направлению ко мне.
Он пытается схватить мои руки, но я отшатываюсь. С медленными, контролируемыми движениями он пытается снова. Как можно нежнее он поднимает мои ладони и расстёгивает наручники вокруг моих запястий. Кожа его рук грубая и покрыта мозолями, но он прикасается ко мне так, словно держит новорожденного.
Я протягиваю пальцы и обхватываю запястье.
— Спасибо.
— Пойдём со мной, — он кладёт ладонь мне на поясницу и ведёт меня в главную комнату.
Как только он запирает камеру, из задней части здания появляется офицер Харпер.
— Где ты, черт возьми, был? — шипит Адам.
— В туалете. Мне сообщать тебе каждый раз, когда хожу отлить?
— Какого черта она делала в камере с Нико Мартинесом?
— Ты же знаешь, замок в другой камере сломан. Я приковал ее в противоположном конце комнаты.
— Он напал на нее! — кричит Адам в лицо испуганному Харперу. — Ты не помещаешь женщин в одну камеру с мужчинами, особенно с этим куском дерьма. Никогда. И кто, бл*дь, застегнул его спереди? Прямо сейчас, он прикован к чертовому полу, и его нельзя трогать, пока я не скажу, слышишь?
— Да, сэр, — говорит Харпер, указывая на то, что Адам выше его по званию.
— Пойдем, Лия. Ты проведёшь ночь в конференц-зале, — Адам ведет меня в комнату в задней части.
Она бежевая и безличная, чертов рай по сравнению с камерой.
Как только мы оказываемся в комнате, Адам поднимает наручники и покачивает ими у меня перед носом.
— Не надо давать повод снова надевать их на тебя.
Я сажусь на деревянный стул.
— Откуда ты знаешь, что я не сбегу? — с сарказмом спрашиваю я.
Сначала он говорит, что я не преступница. Теперь, обвиняет меня, что я одна из них. Похоже, холодный Адам вернулся на сцену.
— Ты бы никогда не поступила так со своими родителями. Вот почему, — добавляет он. — Я пойду к своему столу и возьму документы. Не вставай с этого места. Если двинешься, я пристегну тебя к гребаным ножкам скамейки Нико, поняла?
