Уже бегом, проверенным маршрутом я возвращаюсь на станцию, где встретился с женщиной, и вижу Костанзу лежащей на грязном полу. Одежда на ней темная, но ведь при встрече она была в белом? На близком расстоянии и при свете клинка я вижу, что ее одеяния залиты кровью. Костанза получила несколько глубоких ножевых ранений, но еще жива. Жирные пиявки, сидевшие здесь на стенах, ползут к истекающему кровью телу. Я давлю их подошвой сапога и беру женщину на руки. Неизвестно, возможно ли вообще отсюда выйти, а если возможно, успею ли я вынести ее живой, но не пытаться сделать хоть что-то я не имею права. Немыслимо предать свое понимание чести.
— Я же предлагал тебе идти со мной, — с досадой роняю я.
— Лицемер, — скривив губы в выражении боли и в то же время крайнего презрения, отвечает она. Удивительно, как даже в таком состоянии она умудряется сохранить верность себе.
— Что произошло? — все же пытаюсь поинтересоваться я, но в ответ получаю лишь молчание и демонстративно отведенный взгляд.
Костанза прерывисто дышит, всхлипывая от боли, но помощи не просит. Отчасти это поведение можно назвать достойным уважения, но по большей части все же откровенной глупостью.
— Во имя звезд… — еле слышно шепчет она в отчаянии. — Как я вообще могла его послушать и прийти в такое место?
— Кого? — спрашиваю я. Если она оказалась здесь из-за кого-то, мне необходимо знать его имя.
— Твоего родственника, — поражает меня ответ.
— Он ведь наложил на себя руки, мой брат… — произношу я вслух. И впервые задумываюсь о том, что практически ничего не знаю о его судьбе. — Костанза, скажи мне, почему он это сделал? — прошу я, но она не дает ответа.
Я поднимаюсь с колен, держа ее на руках, когда вдруг у меня моментально темнеет в глазах. Ноги подкашиваются, одолевает невесть откуда взявшаяся слабость. Я лишаюсь всех чувств и падаю во тьму с мыслями, за которые сам по привычке корю себя, но которые упорно лезут в голову: «Ее не спасти»…
Слабость уходит, пробрав все тело холодом и судорогой. Я резко открываю глаза — по ним бьет свет, приглушенный витражным окном. Я лежу на своей кровати в своей спальне. Неужели это снова был только лишь тревожный сон? Но мой мундир расстегнут, а на белой рубахе под ним влажные пятна красной жидкости. Это кровь. И при этом на моем теле нет никаких ран.
Назойливый шум слышится где-то за стеной, механическое шипение и треск. Необходимо проверить, не пытается ли кто-то связаться со мной. Я захожу в кабинет и понимаю, что это само включилось голорадио. Все прочие системы по-прежнему обесточены. Трансляция плохая, но разобрать слова возможно. Это экстренные новости:
