, раздражительным круглым почерком: буква
Ф в имени Фрэнсис написана с завитушками, двойные чёрточки у букв
Т в имени
Скотт, пересекающиеся и воздушные петли во второй
Ф, с который начинается фамилия
Фицджеральд.— Калеб, это... это невероятно. Спасибо огромное.
— Это твой день рождения, а дни рождения подразумевают подарки.
— Это чудесный подарок, Калеб. Я буду беречь её, — я поднимаю глаза и вижу, что время на любование моим подарком окончено. Сейчас.
Наступило время показать свою признательность.
С некоторыми вещами нельзя торопиться.
Этой ночью ненасытность проявляется в форме медленного освобождения моего тела от одежды. Платье расстёгнуто и спущено вниз, чтобы иметь возможность снять моё нижнее бельё. Его ноздри подрагивают, веки становятся тяжёлыми, а руки касаются доказательства моей «испанской красоты», после чего бельё снимается и отбрасывается в сторону.
Обнаженная я жду.
— Раздень меня, Икс.
Открыть это тело всё равно, что открыть скульптуру Микеланджело. Исследование мужского совершенства, сделанного из сурового мрамора. Мои руки трудятся, а глаза пожирают его. Моё сердце сопротивляется, переворачивается, стучит, как молоток по наковальне. Точнее, в моей груди. Боже, моё тело. Оно понимает то, чего моё метафизическое сердце и головной мозг понять не могут: Калеб Индиго был создан художником с единственной целью — восхищать женщин.
Конкретно в этот момент, эту женщину.
И я ненавижу своё тело за это. Я говорю это, чтобы помнить о сути вещей. Что этого ожидают от меня. Требуют. Я должна, моя воля не входит в это уравнение.
А моё тело? Вот его ответ: мне плевать на требования... единственное мое желание — ПРИКОСНИТЕСЬ КО МНЕ.
Прикоснитесь ко мне.
Прикоснитесь ко мне.
Это говорит моё тело, пока я обнажаю тело мужчины.
Я повинуюсь. Слушаю своё тело и негласный приказ из двух, недавно сказанных слов: «Раздень меня».
Приказ подразумевает прикасания.
И я прикасаюсь.
Ожившая эрекция такая же большая и совершенная, как и всё остальное. Ну, его член уже полностью живой и готовый, я просто уделила ему то самое внимание, о котором он молил, такой высокий толстый и прямой.
Его руки ложатся на мои плечи, мягко и неумолимо опуская меня на колени. Я поднимаю взгляд вверх и повинуюсь. Широко открыв рот, я пробую на вкус его плоть. Зубы прячу за губами, двигая руками в медленном ритме. Он наблюдает, дышит часто и неглубоко, вцепившись в мои волосы и издавая гортанные стоны. Вкус вполне ожидаемый.
